Любовь и выборы

И все закивали. Кроме Петра. Он сидел в сторонке, придавленный правотой Димы. Ему нечего было возразить, но и согласиться он не мог. Хотелось безрассудства своих товарищей. Их героического самопожертвования. Бессмысленных, но ярких поступков, которые, возможно, ни к чему не привели бы, но зато подарили бы им мгновения совместной борьбы. Петр понимал, что Дима прав. И ненавидел его за это.

– А если говорить о вещах более приземленных, – продолжал Дима, – то расходиться по домам нам рано. У нас есть дело. Хлопотное, но важное.

– Какое?

– Нам надо выиграть выборы.

Ребята загалдели. Резкий перепад настроения прорвался смехом. Только Петр не смеялся.

– Выиграть выборы? Это как? – тихо уточнил он.

– Мы же договаривались, что у нас есть запасной вариант. Это Маша, – спокойно ответил Дима. – Ее зарегистрировали кандидатом в депутаты. Ты забыл?

Маша пожалела, что занимает так много места. Ей захотелось стать пылинкой, чтобы никто ее не замечал.

– Я не забыл. Но ведь это очевидно, что ее подписи собрали невесть кто и как. Горожане не уполномочивали ее быть их депутатом. И если она честный человек, то просто обязана уйти, взять самоотвод.

– Я согласна, – поспешно вставила Маша, – да-да, я уйду!

– Подожди, Маша! – Дима прищурился. – Да, с ее выдвижением история темная, но она в игре. Она перешагнула барьер, на котором остановили тебя. И теперь ее имя точно будет в избирательных бюллетенях. Разве можно упускать такую возможность?

– Но она нечестно перешагнула этот барьер. Мне подставили подножку, а ее перенесли на ковре-самолете. Разве нет?

– А что это меняет? Можно, конечно, назло фашистам отморозить уши. Только зачем? Сейчас она в игре. Да, в качестве пешки. Но ведь от нас зависит, пройдет ли эта пешка в дамки.

– Политика не делается грязными руками, – гордо сказал Петр.

– Знаешь, я, наверное, тебя сильно расстрою, но она только грязными руками и делается. Странно, что ты это еще не понял.

– А ты, значит, понял? А может, все проще? Может, ты вообще с самого начала за Машку болел?

Это были риторические вопросы. Все понимали, что Петр просто психует и отвечать на эти вопросы не нужно. И очень удивились, когда Дима встал и спокойно сказал:

– Да, я с самого начала ставил на Машу, потому что я не ставлю на слабые фигуры.

Ребята притихли. В полной тишине Дима пошел к дверям. На пороге он обернулся:

– Завтра начнем планировать Машину кампанию. Жду всех, кто считает, что лучше Маша, чем ничего. И всех, кто понимает, что она достойна представлять молодежь в городской думе.

Он подмигнул Маше и вышел.

– Офигеть! – Реакция Леры была утомительно однообразной, но от этого не менее искренней.

Глава 12 Прямой эфир

Лев Михайлович имел колоссальный опыт авантюрных действий. Можно даже сказать, он был чемпионом прохиндейства. Но на этот раз даже он волновался.

На час дня был назначен прямой эфир с кандидатами в депутаты по его округу. Прямой эфир – вещь волнующая. Особенно когда участвуешь не сам, а твой клиент. Людмиле Шиловой предстояло произвести фурор в сложных технических обстоятельствах – при полном физическом отсутствии. Сложность задачи подзадоривала Льва и приятно щекотала нервы. Правда, от волнения пересыхало во рту, и приходилось частенько бегать к кулеру. А потом, соответственно, в туалет.

Тем временем в студии на равном удалении друг от друга установили четыре тумбы, стоя за которыми кандидатам предстояло убедить избирателей, что нет большего счастья, чем отдать голос в их пользу. Обычный рынок, где каждый рекламирует сам себя. Сколько таких эфиров с выгодой для себя провел Лева! Но на этот раз ему трудно было справиться с волнением. И на то были причины.

Он еще раз открыл ноутбук и проверил видеофайлы, собранные в папке «Шилова». Подумал, что после эфира надо папку переименовать. Как-нибудь типа «Монте-Карло» или «Домик в деревне». Именно туда он уедет, когда закончится вся эта кутерьма с выборами. Уедет пожить тихо и небедно, помаленьку тратя деньги, полученные от губернатора Чернышева. Правда, он еще не решил – в Монте-Карло податься или в глухую русскую деревню, чтобы вокруг тишина, покой и никакой политики.

Файлы открывались быстро и как будто даже охотно. Они были похожи один на другой, словно сделаны под копирку: белая стена с гербом Зауралья и на этом фоне говорящая Людмила. Если смотреть без звука, то все файлы одинаковые. Везде неизменный герб и Людмила. Лев Михайлович усмехнулся, подумав, что это и есть самые дорогие сердцу Чернышева предметы бытия: герб и Людочка – золотой фонд Зауралья.