Любовь и выборы

Они еще раз выпили, и губернатор заметил, как меняется вкус виски в зависимости от настроения. А настроение было такое, что Тони казался жалким английским фраером, которого Сергей Павлович прихлопнет депутатским мандатом, как муху – газетой.

* * *

Накануне дня голосования в штабе стояла траурная тишина. Было слышно, как Петр разламывает сушки, сдавливая их руками. И непонятно, что за этим стоит. Или он берег зубы и потому брал в рот только обломки, или у него чесались кулаки и очень хотелось крушить и ломать, ну хоть сушки.

Для всех было очевидно, что боязнь военкомата и страх заражения неведомым вирусом в корне изменили расклад избирательной кампании. Прежние надежды на яркую и безусловную победу Маши лопнули, как мыльные пузыри. Еще пару дней назад они летали, как маленькие радуги, а теперь о них напоминали лишь влажные потемнения на асфальте вроде высохших плевков.

– Может, все-таки народ соберется? Может, зря мы паникуем? – Нарушил тишину Сашка.

– Ага, дружными рядами придут. Ты-то сам пойдешь голосовать? – спросил Дима.

Сашка промолчал. За него ответила Лера:

– Ребята, вы же знаете… Ему армия грозит…

Дима с раздражением оборвал ее:

– Лера, мы уже сто раз это проговаривали. На избирательных участках устраивать облавы – это незаконно. Военкомат никогда на такое не подпишется. Не будет этого. Пугалка это все, просто страшилка.

– Конечно, Дима, кто бы спорил. Ну а если не пугалка? Ведь не ты, а Сашка в армию загремит.

– Ясно. Значит, не пойдет.

Сашка покраснел и как-то скукожился.

– А ты, Лера? Ты придешь голосовать? – не сдавался Дима.

– Я-то что? Как будто я погоду сделаю. Прямо от меня там что-то зависит…

– Ну все-таки?

– Ребята, ну какой смысл? Что это изменит? – заюлила Лера. – У меня вообще иммунитет сниженный, я все болячки собираю. Мама говорит, что мне прополис пить нужно.

– Стоп! Какой прополис? Ведь это так очевидно, что нет никакого вируса. Ни одного зафиксированного случая. Просто слух, сплетня. Ты-то сама в вирус веришь?

– Ну, допустим, не верю. Допустим, что ты прав. Даже скорее всего прав. А вдруг? Все-таки это здоровья касается…

– Значит, ты не пойдешь?

– Я бы пошла, если бы мой голос мог что-то изменить. А так ради чего рисковать?

Этот вопрос был риторическим, он не требовал ответа. Но неожиданно для всех Петр оторвался от сушек и жестко, в упор посмотрел на ребят.

– Вот поэтому мы и проиграем завтра. Уже проиграли.

– Из-за меня с Сашкой? – обиделась Лера. – Нашел крайних?

– Ребята, не надо ссориться! – подала голос Маша. Она чувствовала себя виноватой во всей этой истории. Если бы не ее письмо о велодорожках, это лето было бы совсем другим.

– А мы не ссоримся, мы проясняем ситуацию, – поставил ее на место Петр. – Нас раскатали совершенно справедливо. А вы даже не поняли почему.

Дима принял это на свой счет и вступил в спор.

– Петр, в каждой шахматной игре бывает ситуация, когда до победы не хватает пары ходов. Если бы нам оставили больше времени, мы бы разоблачили эти слухи, но они сделали этот ход в завершение игры. Надо отдать им должное. Я снимаю шляпу. На стороне Шиловой играл классный гроссмейстер. Ну ничего, опыт приобретается с годами. Мы обязательно отыграемся.

– Вранье! – резко вскрикнул Петр. – Ты так ничего и не понял! Мы проиграли не потому, что там гроссмейстер. И не потому, что тебе хода не хватило. Мы проиграли потому, что не готовы были умереть за победу!

Никто из ребят не решался прервать тишину.

– Петр, я тебя уважаю, но ты бы убавил патетики, – тихо возразил Дима. – Выборы в горсовет – это все же не вопрос жизни и смерти. Оно того не стоит.

– Да! Для тебя не стоит! Поэтому мы и проиграли. Проиграли не сейчас, а в тот самый момент, когда позволили себе сравнить выборы с шахматной партией. Ты так и не понял этого, Дима? В игре побеждает умный и везучий. А в жизни всегда побеждает тот, кто готов умереть за свою идею! Иначе не бывает!

Дима молчал. Разговор был окончен.

Петр, бледный и с блестящими глазами, махнул рукой и порывисто вышел из штаба, оставив после себя горку разломанных сушек. Впрочем, не только. После него осталось горькое чувство неудобной для всех резкости и болезненной правдивости его слов.

В ту же минуту Машу пронзило ясное осознание того, какая пропасть разделяет ее и Петра. Они из разных миров. Можно любоваться его яркостью и смелостью, восхищаться им, но нельзя приблизиться к нему. Он подобен комете, сжигающей себя в атмосфере. А она планета. И на ней должна рано или поздно зародиться жизнь, началом которой всегда бывает любовь. Она готова умереть только за эту идею.

Маша не вышла вслед за Петром из комнаты. И даже не узнала, что он остановился в коридоре и ждал, кто из ребят последует за ним. Особенно он надеялся на Машу.