Любовь или криминал? (СИ)

Но с другой стороны, он чётко узнал её в видеоряде. Он не знал её имени, не успел спросить, но слышал, что какие-то люди её так называли. Она убийца. Зачем она интересовалась им? Может, Влад мог стать очередной её жертвой?

И всё-таки он не верил в то, что эта милая девушка могла быть преступницей. Не разобравшись, он сдал её в тюрьму. А вдруг она не виновата? Телевизор тоже врёт иногда.

Влад ходил по комнате. Его нервы были слишком расстроены, как старое пианино. И самое главное: он не мог выкинуть её из головы.

— Владик, время ужина. Пюре с котлетой. Рыбная, как ты любишь, — его мама, женщина лет сорока пяти, одета скромно, по-деревенски, подошла к нему. Влад даже не повернулся к матери, стоя у окна и грызя ногти.

— Мама, я совершил ошибку, — произнёс он отчётливо. Его голос даже стал низким по-взрослому от горечи.

— Любую ошибку можно исправить. Главное, вовремя её понять. А что за ошибка? — мать, казалось, забыла про еду. Влад сел за стол, сцепив ладони и выдыхая.

— Мне плохо, — повторял Влад, будто мантру. — Плохо мне.

— Да что случилось, в конце концов? Я начинаю нервничать! — мама заметно теряла терпение, однако голос оставался спокойным, негромким. Влад вздохнул.

— Мне жарко. Лихорадит.

— Может, у тебя ротовирусная болезнь? Надо съездить в город, таблеток взять, лекарств. А хотя нет. У Зины есть…

Влад посмотрел прямо в глаза матери и сказал уверенно, как теорему:

— Это не ротовирусная болезнь. Это любовная болезнь.

— Ты влюбился? Славно! А кто это? — Мама обрадовалась, хлопая в ладоши и радостно улыбаясь.

— Оливия Стар, — Влад не разделял маминого энтузиазма. Мама смотрела новости, поэтому она знала это имя. Улыбка мгновенное пропала с её лица.

— Стой, как, погоди. Оливия?.. Она же преступница?..

— Я не верю. Мама, она хорошая. Мы с ней гуляли два дня назад. Она разговаривала со мной о музыке. Мы дышали свежим воздухом. Мы любовались рекой. Она была на моем выступлении вчера. Мам, а вдруг это неправда? Вдруг я ей сломал жизнь? Я поступил, как законопослушный гражданин, но я ослушался моральных законов.

Мама слушала сына, еле сдерживая своё изумление. Она конечно не горела желанием иметь невестку с судимостями, но прекрасно понимала, что в словах Влада была своя доля правды. В девяностые часто сажали ни в чём не виновных людей.

— Мама, у тебя же остались связи в полиции? — вдруг спросил Влад, нарушая тишину. Мать отвлеклась от размышлений, вздрогнула и кивнула:

— Остались.

Действительно, у мамы Владислава были полезные знакомства. В полиции у неё работал двоюродный брат. У него было довольно серьёзное звание, и он вполне мог вытащить Оливию из западни.

А что же происходило с нашей Оливией?

Машина остановилась, и группировку вытолкнули на улицу. Оливия, перецепившись, упала на асфальт, сцепив зубы и смачно матерясь.

— Не выражаться! — крикнул кто-то из омоновцев. Оливии было всё равно: в нецензурной лексике она находила хоть какое-то успокоение.

Когда она очутилась возле огромного здания с высоким забором и маленькими окошками, до её сознания дошла вся серьёзность ситуации.

— Будете сидеть здесь до суда, — сообщили ребятам.

— Это СИЗО? ¹ — вырвалось у Лив.

— Нет, клуб «Умелые ручки».

Остальные не прерывали скорбного молчания. Зубы Брайна стучали дробь от неожиданно поднявшегося ветра.

Наручники так и не сняли. У Оливии затекли руки. Ей порядком начала надоедать вся эта ситуация и она начала по-хамски говорить с людьми ОМОНа:

— Снимите наручники, живо, — шипела Оливия, резко остановившись.

— Ничего не попутала? Хочешь, чтобы тебе и без того огромный срок увеличили? Статья существует за оскорбление представителя власти при исполнении им своих должностных обязанностей или в связи с их исполнением. — Дерзость Лив вызвала у омоновцев улыбку. Однако Оливию было уже не усмирить.

— Мне похер на ваши статьи. Я не виновна. Я не принимала. Мне подкинули. Не хотите отпускать меня — ребят моих освободите хотя бы. Они тут ни при чём, — Оливия кашлянула.

— То есть ты подтверждаешь то, что вы в группировке?

Оливия замолчала, поняв, что она своими словами усугубляет ситуацию. Если бы она только знала хоть какие-то законы, права…

Мать Влада стояла у телефона, набирая тот самый спасительный номер. Трубку очень долго не брали, но наконец на том конце провода раздался бодрый фальцет:

— Привет, Наташа! (Так звали маму Влада). Что-то случилось? Ты просто поздно как-то звонишь.

— Да, поздно. Нужно помочь одной девушке, которую осудили понапрасну, — Наталья сделала глубокий вздох, успокаиваясь. — Вернее, мы ещё не знаем, виновата она или нет, но…

— Так, погоди. Что за девушка? За что осудили? Давай по порядку.

Женщина изложила кратко всю историю, стараясь внимательно подбирать слова так, чтобы ей согласились помочь.

— Не знаю, Наташ. Задала ты мне задачу, конечно. Наркотики — статья серьезная. Тем более, если там группировка намечается…

— Пожалуйста, помоги. Отмажь её как-нибудь. Могу заплатить, у меня есть в сбережениях крупная сумма…