Читаем Любовь: история в пяти фантазиях полностью

Если бы в их жизни все происходило надлежащим образом, то Пенелопа руководила бы хозяйственными делами — ткачеством, управлением домашними слугами и рабами, а прежде всего занималась бы взращиванием и воспитанием детей. Raison d’être [смысл существования — фр.] греческой жены состоял в том, чтобы рожать детей, и Пенелопа по-прежнему была на это способна: если она вышла замуж в возрасте четырнадцати лет, как это делали многие греческие девушки, то к моменту возвращения Одиссея она все еще была достаточно молода. Что же касается работ за пределами дома — ухода за скотом, виноградниками и полями с зерном, — то они находились бы под присмотром ее мужа. Однако в результате у супругов все идет не так, как должно: Одиссей блуждает по свету, а Пенелопа плачет.

Правила этой игры, похоже, были созданы для мужчин. Либо Одиссей вернется, чтобы все исправить, либо придет один из мужчин Итаки и заберет Пенелопу и все ее имущество в собственный дом. Или же Пенелопа вернется к отцу — без сомнения, именно он устроил ее брак с Одиссеем, — и тот выберет для нее другого мужа. Таким образом, складывается впечатление, что в гомеровском обществе у женщин есть только обязанности и нет никаких свобод. Однако женщины вроде Пенелопы знают, как выполнять свою роль и при этом обладать свободой действий. Днем Пенелопа, как послушная домохозяйка, ткет полотно, но по ночам его распускает — чтобы обнаружить этот трюк, ее поклонникам требуется почти четыре года. Пенелопа оставляет возможность выбора за собой, в связи с чем один из женихов утверждает, что,

…нами играя, она подает нам надежду,

Всем и каждому порознь себя обещает и вести

Добрые шлет к нам, недоброе в сердце для нас замышляя

(II, 90–92).

Блистая красотой, Пенелопа спускается в палату, где находятся мужчины, и

…колена

Их задрожали при виде ее красоты, и сильнее

Вспыхнуло в каждом желание ложе ее разделить с ней

(XVIII, 212–213).

У Пенелопы даже находится собственный способ проверить Одиссея, когда тот объявляет ей, кто он такой. Она притворяется, что передвинула их кровать, и только ярость Одиссея, когда он слышит об этом ложе, которое он буквально пригвоздил к земле, построив его вокруг оливкового дерева, наконец доказывает Пенелопе, кто перед ней находится. Только тогда Пенелопа покрывает Одиссея слезами, поцелуями и объятиями. Таким образом, она обнаруживает зазоры в господствующем патриархальном укладе и использует их.

При переходе от эллинских монархий времен Гомера к полисам классической Греции институт брака сохранил почти те же обязательства, правила и свободы. И даже когда браки, как следствие перемен, перестали служить союзу целых семейств, а сутью брака стали сама семейная пара и ее обязательства перед политией, главной целью брака оставалось продолжение рода. В «Законах» Платона, где рассматривается законодательство, необходимое для создания с нуля нового политического устройства, провозглашается, что первым шагом при формировании полиса является «союз двух людей в партнерстве брака»[91]. Брак оказывается градообразующей единицей — ячейкой, из которой рождается все остальное. Работа семейной пары, заявляет Платон, состоит в том, чтобы пополнять население города, хотя к тому времени это была уже заезженная идея. Примерно за полвека до Платона афинский лидер Перикл предостерегал своих сограждан после того, как они потеряли много людей в одном из первых сражений Пелопоннесской войны: «Те из вас, кому возраст еще позволяет иметь других детей, пусть утешатся этой надеждой. Новые дети станут родителям утешением, а город наш получит от этого двойную пользу: не оскудеет число граждан, и сохранится безопасность»[92].

Перейти на страницу:

Все книги серии Интеллектуальная история

Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века
Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века

Книга профессора Гарвардского университета Роберта Дарнтона «Поэзия и полиция» сочетает в себе приемы детективного расследования, исторического изыскания и теоретической рефлексии. Ее сюжет связан с вторичным распутыванием обстоятельств одного дела, однажды уже раскрытого парижской полицией. Речь идет о распространении весной 1749 года крамольных стихов, направленных против королевского двора и лично Людовика XV. Пытаясь выйти на автора, полиция отправила в Бастилию четырнадцать представителей образованного сословия – студентов, молодых священников и адвокатов. Реконструируя культурный контекст, стоящий за этими стихами, Роберт Дарнтон описывает злободневную, низовую и придворную, поэзию в качестве важного политического медиа, во многом определявшего то, что впоследствии станет называться «общественным мнением». Пытаясь – вслед за французскими сыщиками XVIII века – распутать цепочку распространения такого рода стихов, американский историк вскрывает роль устных коммуникаций и социальных сетей в эпоху, когда Старый режим уже изживал себя, а Интернет еще не был изобретен.

Роберт Дарнтон

Документальная литература
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века

Французские адвокаты, судьи и университетские магистры оказались участниками семи рассматриваемых в книге конфликтов. Помимо восстановления их исторических и биографических обстоятельств на основе архивных источников, эти конфликты рассмотрены и как юридические коллизии, то есть как противоречия между компетенциями различных органов власти или между разными правовыми актами, регулирующими смежные отношения, и как казусы — запутанные случаи, требующие применения микроисторических методов исследования. Избранный ракурс позволяет взглянуть изнутри на важные исторические процессы: формирование абсолютистской идеологии, стремление унифицировать французское право, функционирование королевского правосудия и проведение судебно-административных реформ, распространение реформационных идей и вызванные этим религиозные войны, укрепление института продажи королевских должностей. Большое внимание уделено проблемам истории повседневности и истории семьи. Но главными остаются базовые вопросы обновленной социальной истории: социальные иерархии и социальная мобильность, степени свободы индивида и группы в определении своей судьбы, представления о том, как было устроено французское общество XVI века.

Павел Юрьевич Уваров

Юриспруденция / Образование и наука

Похожие книги