Любовь к красному

После службы мы проводили опустошенного Мончика, беззвучно рыдавшего, закрыв лицо ладонями, до парковки, и сами отправились домой. Доминик вернулся в храм. Мы с Ясминой догадывались, зачем. Точнее, любопытная менталистка подслушала: артефакт с душой Мерандо после ритуала освобождения должны передать на хранение. По крайней мере, так значится в официальных документах, в реальности же Любителя Красного ждет законная кара. Шелоны не злопамятные, просто память у них отличная, и обид они не прощают. А обещания всегда исполняют. Так что Артур Мерандо, как ему и обещал Дашкан, позавидует мертвым. Буквально захлебываться будет своей завистью долгие, долгие годы. Даже после смерти будет мучиться еще очень-очень долго. Доминик с другими, не менее ответственными товарищами за этим проследят лично.

* * *

Ковер из зеленой травы в саду Доминика мягко пружинит под ногами, одуряюще пахнет летом и солнцем. Я остановилась у стола, где, кажется, давно, а на самом деле несколько недель назад сидела веселая компания друзей Доминика. Тогда было так светло, радостно и невероятно легко на душе. «Как же все изменилось за столь короткое время, что будет дальше?» — задумалась я, глядя на соседний дом. Да, он принадлежит мне, но туда я больше никогда не вернусь. Нет, только не я. Слишком тяжкие воспоминания, а тонкие, уже заживающие полосы, которые добавились на моем теле, не скоро дадут забыть о Любителе Красного и о том, что он сотворил в моем уютном когда-то жилье.

Происходившее в доме-ловушке после трагически завершившейся операции по задержанию серийного убийцы я помню смутно. Мы с Ясминой плакали и разговаривали с Сорой-бабочкой, сидевшей на наших сцепленных руках. А вокруг было полным-полно прибывших на место происшествия следователей и криминалистов, экзорцистов и медиумов, собиравших неприкаянные души-бабочки. Сору забрали вместе с остальными, а нас с подругой, обессиленно всхлипывающих, разбитых, подавленных, вынесли во двор, в беседку, где врачи оказывали срочную помощь Дашкану, перед тем как увезти на реанимобиле. Затем занялись моими ранами, а Доминик коршуном следил за действиями медиков, опасливо поглядывавших на него, когда я шипела от боли. К моей удаче, раны оказались неглубокими, а регенерация постепенно сделала свое дело, как бывало не раз.

О даче показаний в тот день никто не заикался. Кто бы посмел воспротивиться одержимому? Доминику и Арджану позволили увезти нас домой, тем более мы с Ясминой напоследок получили успокоительного-обезболивающего и были в заторможенном состоянии, а мужчины — мрачнее тучи. Тем вечером никто из нас не разговаривал. Разбор полетов начался на следующее утро!

Проснулась я, как обычно, под боком у Доминика, умудрившегося обнять меня так, чтобы не задеть пострадавшие руки и грудь, и в то же время крепко и надежно — мимо не проскочишь. На руках отнес в ванную, где я от дальнейших услуг, естественно, отказалась и даже попыталась пошутить: «Я же не инвалид». Вышло как-то неубедительно и сипло. Чувствовалась некая нереальность происходящего, словно я до сих пор не вырвалась из кошмарного сна. Самой себе напоминала игрушку на веревочках, которой управляет невидимый кукловод.

Несколько минут после душа разглядывала себя в зеркале: порезы на руках и груди хорошо затянулись, шрамов не должно остаться — острие Душника повредило верхний слой кожи. Конечно, бледное осунувшееся лицо и пятнисто-фиолетовые запястья отнюдь не радовали глаз, тоже горевших лихорадочным зеленым огнем — последствия «перерасхода» магии, поэтому с ней придется повременить, иначе подкосить недолго. Но есть убедительный довод: я живая. Вопреки обстоятельствам. И что тому причиной: своевременная помощь, везучесть, случай, сила?.. Теперь бы отпустить произошедшее.

Меня отпустило… Скоро. Доминик и «отпустил», старым надежным способом, как после не без иронии выразилась подруга-менталистка.

Вышла я из ванной, кутаясь в халат, морально и физически чувствуя себя даже не выжатым лимоном, а жертвой вампира. Полуголый Доминик, видимо, в ожидании меня сидел на постели и гипнотизировал свои руки. Пока он заботливо осматривал мои «боевые раны», обрабатывал их мазью, выданной вчера врачами, помогал заклеивать, потом еще и одеться, на вопросы отвечал односложно. А по завершении — сорвался.