Любовь к красному

Образ нелюдя поднял у меня в голове целую волну разрозненных картинок. Это пришел запоздалый откат магии сутевика — силы, с помощью которой мне удалось сопротивляться душегубу, спастись, выжить. Кто бы мог подумать, что ее можно использовать в драке?

Я немного полежала, судорожно сжимая кулаки и вздыхая. Слез почему-то не было, даже глаза жгло от сухости, а вот мысленно оплакивала Сору. Милую, замечательную девушку, мечтавшую о любви, об одном-единственном мужчине и по глупой случайности погибшую в моем доме! Где, ну где жизненная справедливость?

Поток воспоминаний, вначале подхлестнутый адреналином, замедлился, оставляя меня в вялом, заторможенном состоянии и с болью в груди, душевной болью. Накрыться бы с головой одеялом и выть под ним в одиночестве, но нельзя. Опыт подобного ухода от проблем в моей жизни имеется. Печальный опыт, когда вместо избавления от боли я получила Лунева в женихи и на пять лет попала в клетку.

Мои мысленные метания, увещевания и взывания к разуму прервал чей-то разговор. Прислушавшись к невнятному, приглушенному бухтению, я предположила, что внизу, на лестнице, спорят несколько мужчин, стараясь говорить тихо. Села, откинув одеяло, и тут же натянула его обратно, конфузливо глянув на Шнурка. Видимо, ответственный Ник позаботился обо мне, снял верхнюю одежду, оставив только трусики. К моему везению, в этот момент дисциплинированный хранитель на обнаженный «объект» не смотрел — пытался приструнить Звонка, который не мог усидеть на месте и то прыгал по спальне, причем по стенам и потолку, то порывался сбежать. Свой костюм, помнится, сильно пострадавший в драке, я не увидела.

Завернувшись в одеяло, кое-как встала и, шаркая нетвердыми ногами, поплелась в ванную, взяв из шкафа тунику с брюками и нижнее белье. Посмотрев в зеркало, я невольно вцепилась в края раковины, ужаснувшись собственному отражению: шея в багрово-фиолетовых полосах, губа в углу рассечена, посинела и набухла, слегка перекосив рот; на подбородке, скулах и правом виске красовались ссадины и синяки, оставленные кулаками убийцы, а растрепанные, выбившиеся из косы рыжие волосы довершили мой бледный, с красно-фиолетово-синими разводами, вид. Весьма удручающий вид.

При тщательном осмотре повреждений я отметила, что и по уху досталось — вокруг ободка застежки от сережки с листочками-подвесками запеклась кровь, а эти самые листочки еще и сильно поцарапали кожу на мочке. «Но я-то живая, а вот Сора… — вздохнула я и быстро смыла кровь за ухом, мысленно послав благодарность Доминику: — Наверное, опять занимаясь моими ранениями, не заметил». И осторожно шагнула под душ, решив волосы оставить в покое, расчесать потом, и хватит.

Стоя под водой, мне удалось взять себя в руки, а то, пока смотрела на себя, глаза полыхали. Под впечатлением с эмоциями плохо справлялась, того и гляди щиты сорвутся, и пойдет магия отражений по всему дому. Затем, вытираясь и причесываясь, я глубоко и медленно дышала, выполняя дыхательную гимнастику, помогающую в подобных случаях, и уговаривая себя, что у туманников более высокая регенерация, мы быстрее восстанавливаемся и дольше живем, но в зеркало заглядывать опасалась. Похоже, мне вкололи что-то чересчур успокаивающее или дозу «лошадиную», потому что душ не смог вернуть полной ясности мыслям и бодрости телу.

Дверь из спальни я открыла решительно, но вот в коридор, услышав в мужских голосах рычащие и угрожающие интонации, выходила крадучись, чувствуя, как внутренности сжимаются от страха. Хорошо, что Звонок тихо сновал вокруг меня, проявлял участие, да Шнурок следовал тенью. А напряженный разговор внизу, у лестницы, тем временем набирал обороты.

Бесшумно ступая босиком, я подкралась поближе и, прижавшись к стене плечом, увидела спину Доминика, который словно оборону держал перед вторым этажом — противостоял троим мужчинам минимум, как я догадалась по голосам. А может, сам с трудом сдерживался от нападения. Вон как напрягся и подобрался, будто зверь перед прыжком. И, тем не менее, увидев его, я расслабилась, страх отпустил. Но послушать, о чем идет речь, не помешает, тем более тема касалась непосредственно меня.

— Послушай, Ресс, мы теряем драгоценное время. Она единственная, кто смог выжить после встречи с ним и…

— Да пошел ты знаешь куда со своим временем, — приглушенно рыкнул Доминик с такой яростью — даже мне не по себе стало. — Она — моя. Никто к ней не подойдет на пушечный выстрел!

— Ресс, усмири свои инстинкты, иначе…

— И что же будет иначе, Хиз? — тихо, с презрительной насмешкой уточнил Доминик, но столько стали было в его голосе, что любому понятно: продолжать не стоит, если жизнь дорога.

Невидимый мне Хиз ругнулся себе под нос, но озвучивать «иначе» благоразумно не стал.

Зато включился новый участник переговоров: