Любовь к литературе

При виде моей байдарки оба рыбака загорелись желанием прокатиться (много детского сохраняется в нас до наших седых волос, особенно в рыбаках). Сев в байдарку, первый рыбак сразу перевернулся. Понятно, что это больно ударило по самолюбию выросшего на воде человека. Вода лила с него ручьями, впрочем, это не имело теперь значения, где промокнуть: в реке или на берегу под проливным дождем. Вторая попытка первого рыбака закончилась тем же. Не повезло и второму рыбаку.

Рыбаки никуда не спешили. Им надлежало сегодня быть на покосе — вон там на совхозных лугах. Но какой же покос в эдакую непогодь?.. От наваристого супа, печеного голавля нам всем четверым становилось утешно.

Ох, недалеко мы ушли в первый день плавания по Ловати. Места для ночлега не выбирали, шли до полной темноты. Поставили палатку в мокрой траве, с шуршливыми (так слышалось мне) гадами. Ночью настучались зубами, наторговались дрожжами — в первую нашу ночь. Но много, много еще оставалось в нас оптимизма: вот утром взойдет красное солнышко...

День выдался ветреный, с быстро летящими облаками, с дождями.

Попытки порыбачить (товарищ предполагал на пойманную рыбу выменивать в селах молоко, яички, картошку, овощи) ни к чему не привели. Рыбак объяснил неулов высокой мутной водой. Продукты роковым образом истощились... Вторую ночь мы провели у костра, палатку не стоило ставить, так все намокло. Огонь мы раздували с помощью двух насосов-«лягушек». Дождь не унимался, вошел в какой-то надолго взятый режим. Наш сахар раскис, намокший чай не давал заварки, хлеб отсырел. Мы подкрепляли силы кипятком с сушкой.

Ранним утром, по дьявольскому дождю и ветру доплыли до заросшего лозой и травой берега под деревней Гора.

И господи, до чего ж высока гора! И пробирающий до костей ветер с дождем. И ни одной калории тепла в твоем существе, необходимого для исполнения жизненных функций...

Мы вошли в избу горского Ивана. Бабка Антонина не ответила на наши здоровканья, не пригласила пройти. Да и как пригласишь, с нас текло, как с мартовских сосулек.

— Вы меня узнаете, бабушка Антонина?..

— Не, робяты... ходют тут, разные ходют... Вас не упомню...

На дворе усилился дождь, дребезжали стекла от ветра.

— Помните, Иван Петрович меня с семьей вез в Березово?..

— Померши Иван Петрович... Я онна́я... Идите с богом!

Тут из горницы вышла моложавая, в лучшей своей поре женщина, похожая на бабку Антонину.

— Ой, да что ты, мама, — засмеялась Антонинина дочь, — посмотри на них, они же совсем заколели, на них сухой нитки нет. Вы идите вон туда, в баню, вчера топили, еще тепло. Я вам соберу какую-нибудь одежку, вы хоть посушитесь...

Вскоре мы переоболоклись в старые, деда Ивана, порты, рубахи, пахнущие так, как пахнут избы давно в них живущих жихарей. Попоили нас жидким чаем, от себя мы могли добавить только ватные от сырости сушки. Передышка была коротка, путь бесконечен. В тот день до Березова мы не доплыли, будто реку Ловать растянули, как мехи гармонии. Ночью накачивали «лягушками» огонь в костре. Которая это ночь без сна? Мы уж сбились со счету.

В Городне у бабы Нюши мы отогрелись на печке, похлебали постного супу с грибами, приправленного сметаной, поели картошек с салом. Баба Нюша нас приняла и признала, но было ей не понять, для чего это нужно: плыть по реке на резиновых корытах в божью волю, когда добрый хозяин и собаку за дверь не выгонит.

— Ой, робяты, гляжу на вас... вроде как тыи на личность... и сумлеваюсь... Можа, какие лихие люди... За что вам такая ка́ра-то, прости господи, в воды буруздиться, как лягушкам... Поди, натворили чего...

— Нет, баба Нюша, безгрешные мы, как ангелы. Это мы занимаемся спортом, водным туризмом.

— Ну, ну... — все разглядывала нас баба Нюша, все сомневалась.

Вдруг засияло на небе солнце, раздернуло тучи, напомнило во весь голос, что на дворе красное летечко. Я вытащил лодку на берег, сел на дернину, положил голову на обмякший лодочный борт — и уснул...

Устье

7.30 утра. Берег Ловати. Сижу на березовой чурке, принесенной, должно быть, по водополью, в сплав. За спиной у меня деревня Взвад. То есть не только за спиной, но и с правого бока и с левого. Деревню Взвад так сразу оком не окинешь, есть в ее географическом положении некая хитрость. Пойдешь налево низким, травяным, пойменным берегом, заваленным чурками, с вытащенными на берег железными ловецкими катерами: одни еще покрасят, другим дорога на кладбище — вдруг заметишь что-то знакомое в пейзаже; в то же место и придешь, с которого начал путь... Пойдешь направо — с самим собою встретишься...