Любовь к трем ананасам

– И ничего. – Профессор пожал плечами. – Ничего они в той квартире не нашли. Хотя и перевернули все вверх дном. Потом они говорили что-то про какую-то Бульбу…

– Бульбу? – переспросил Слон.

– Ну да… про какую-то Бульбу и фальшивую наводку на морг той больницы, где лежал Слон… ах, ну да, это же та больница, где мы с вами познакомились! Только не понимаю, при чем здесь морг и кто такая Бульба…

– Как раз это я понимаю, – перебил его авторитет. – Только, наверное, не Бульба, а Цибуля…

– Ах да, действительно, – согласился профессор. – Холодильник еще удивился и сказал, что этот Бульба… то есть Цибуля раньше никогда не гнал поземку…

– Какую еще поземку?

– Или метель… или пургу…

– А! Ясно… Вот гад! Значит, он давно уже на Холодильника работал! Ну, а дальше что было?

– А дальше я убежал, – смущенно сообщил Валентин Петрович. – Спрятался в зарослях, потом на крышу выбрался, развел там сигнальный костер… то есть сначала я хотел просто согреться, но ветки были сырые, костер получился сигнальный, приехали пожарные, а что было потом, вы уже знаете! А Катя за меня волнуется, места себе не находит, так что надо бы ее успокоить…

– Ладно, – вздохнул Слон. – Хорош дремать, Утюг, поехали! Надо профессора одеть и накормить!

– Я бы и сам чего-нибудь перехватил. – С этими словами водитель выжал сцепление, и машина тронулась с места.

Но не успела она проехать одного квартала, как в салоне громко зазвучала мелодия бессмертной «Мурки».

– Ответь, Утюг! – раздраженно проговорил авторитет.

– А это не мой, шеф! – покосился на него водитель. – У меня другая музыка, эта… как ее… которая на конфетах.

– На конфетах? – переспросил босс. – Моцарт, что ли?

– Во-во, он самый!

– Ну так и не мой! – проскрипел Слон. – Валек, у тебя, что ли, мобила играет?

– Нет. – Профессор завертел головой. – Мой мобильник где-то потерялся…

– Так я знаю, чья это труба! – оживился Утюг. – Это гада Цибули мобила! Вон она, под сиденьем валяется!

– Оп-па! – Слон протянул руку и поднес телефон к уху, сделав попутчикам знак не издавать ни звука.

– Цибуля, сучий потрох, ты где пропал? – донесся из трубки раздраженный голос. – Ты что же, гад ползучий, нас перед Холодильником подставил?

– Ты, что ли, Штырь? – переспросил Слон, понизив голос.

– Ну я! А чего это ты шепчешь? У тебя там кто-то рядом стоит? Ты что, не можешь разговаривать?

– Да нет! Пива холодного выпил, вот и охрип…

– Ты смотри, еще раз так меня кинешь – дискантом запоешь! Что ты нам за пургу про морг наплел? Мы, как два лоха, ночью туда притащились, все вверх дном перевернули, жмуриков конкретно переполошили, и ни фига! Теперь Холодильник нас крайними назначил, всех собак на нас спустил!

– Ты на меня не кати! – процедил Слон измененным голосом. – Это я и сам умею! Сами с Пельменем все дело завалили, а кто-то у вас теперь виноват! Я вам конкретную наводку дал! Эта вещь в морге была, только, по всему видать, кто-то там до вас побывал!

– Кто там мог побывать? Ты, Цибуля, опять пургу гонишь! Если только ты сам кому-то натрепал…

– Ты меня что – за лоха держишь? – прошипел Слон. – Это вы с Пельменем, как конкретные лохи, умудрились средь бела дня на Петроградке человека потерять!

– Почему на Петроградке? – раздраженно переспросил Штырь. – Вовсе даже не на Петроградке, а на Конногвардейском!

– Возле ресторана, что ли?

– Да нет, на другой стороне! Там еще доска на стене, мужик какой-то в шапочке, прямо рядом с подъездом… только там второй вход со двора, мы и прокололись… Эй, Цибуля, а ты что это все расспрашиваешь? – насторожился Штырь.

– Только мне и дела, что тебя расспрашивать! Своих дел хватает! Ладно, некогда тут терку тереть, узнаю что – перезвоню! – И Слон выключил телефон.

– Давай на Конногвардейский! – приказал он Утюгу.

– Мы же к себе собирались! – обернулся Утюг. – Хоть бы пожрать чего-нибудь!

– Некогда, – отмахнулся Слон. – Сейчас нам надо Штыря с Пельменем опередить, пока они не раскачались! Так что давай, гони на Конногвардейский!

– Я там как раз живу, – обрадовался профессор. – Может, все-таки заедем к Кате, успокоим ее?

– Слушай, Валек, – раздраженно оборвал его слон, – не начинай, а? Я же тебе ясно сказал: домой тебе сейчас нельзя!

Валентин Петрович надулся и замолчал.

Вскоре машина выехала на Конногвардейский бульвар.

– Напротив ресторана, – бормотал Слон, вглядываясь в фасады домов. – Ну-ка, Утюг, езжай помедленнее! Он сказал, что на доме должна быть доска… мужик в шапочке…

– Так это мой дом, – снова подал голос профессор. – На нем мемориальная доска установлена, поскольку в этом доме жил известный синолог академик Виноградский… Вон он, следующий.

Слон подозрительно покосился на профессора, потом взглянул на мраморную доску.

– Правда, мужик в шапочке… Академик, говоришь? А тебе тоже такую доску сделают?

– Ну, это еще неизвестно… – засмущался Валентин Петрович. – Мой вклад в мировую науку еще не так велик… и потом такие доски делают только посмертно… Ну теперь-то, раз мы все равно рядом, может быть, я могу зайти домой, успокоить жену?