Любовь к трем цукербринам

Переживание было совершенно реальным — Кеша даже не заметил, в какой момент он вделался участником происходившей на экране драмы. Но тьма отпустила, и он вывалился из нее назад — прямо на сестричку. Контраст был завораживающим. Кеша вернулся к прерванному гипнороликом занятию не без некоторого усилия.

— Уже в первом преступлении дримбомбера,— как ни в чем не бывало продолжала сестричка,— видны все особенности его кровавого почерка. Прежде всего — это стремление превратить теракт в подобие мрачного перформанса, в шедевр акционизма. Как мы помним, о своих художнических амбициях Бату Караев заявил в самом начале своей кровавой карьеры. Именно эта особенность злоумышленника заставила многих предположить, что он является психически больным человеком. Так, разумеется, и оказалось. Однако неадекватность, как это нередко бывает, соседствовала у Караева с точнейшим преступным расчетом, который за время его карьеры ни разу не дал осечки...

Сестричка опять поглядела ему за спину.

Кеша снова обернулся к экрану и увидел какой-то огромный холодильный зал, где были свалены полуголые человеческие тела. Их показывали всего секунду или две, но этого хватило, чтобы различить на трупах пластиковые памперсы и маски системы «LifeBEat».

Мертвые современники выглядели слишком жирными — и слишком дистрофичными одновременно. Без виртуального грима их белая дряблая кожа могла возбудить только изголодавшуюся пиявку. И еще Кеше показалось, что в открытых глазах нескольких ближайших к нему трупов застыл ужас. Если это, конечно, не был просто блеск льда, в который превратились белки...

— Все, кого вы видите, убиты Бату Караевым,— продолжала Little Sister. — Медицинской причиной их смерти был спазматический мозговой резонанс, или SBR. Этот судебно-медицинский термин появился в научном обиходе в результате деятельности террориста. Никому, кроме Караева, не известно, что именно пережили и испытали эти несчастные в своем последнем сне. Мы можем только строить предположения, основываясь на крохах имеющегося в нашем распоряжении материала. Например, в одной из своих дневниковых записей Караев похваляется, что нашел способ лично прийти к каждой из жертв в ее последний сон... А в другой он утверждал, что понятое им про мир дает ему индульгенцию на любые зверства...

Кеша почувствовал, что его любовный пыл почти угас. Он повернулся к сестренке и из последних сил возобновил погоню за счастьем.

Он больше не вслушивался в ее слова и не оборачивался к экрану — до тех пор, пока не нагнал наконец это счастье. Оно, правда, опять ускользнуло в тот самый момент, когда его биологический аспект был наконец пойман, но Кеша не обижался. Он давно знал, что в мире и не бывает по-другому.

Через несколько минут он, как добропорядочный гражданин, уже лежал в семейной спальне рядом с похрапывающей Мэрилин, над головой которой горело ненасытное красное сердце.

Кеше тоже хотелось спать. Но хитрить сегодня предстояло и во сне — он помнил, что для должного тумана в метадате ему следует заглянуть в фазу LUCID.

ФАЗА «LUCID»

На этот раз Кеша не сорвался прежде времени, а дрых ровно столько, сколько положено социально ответственному гражданину — до конца фазы REM 1. Он честно отсмотрел новую серию «Революции», где швырял вывороченные из мостовой булыжники в полицейскую фалангу, выставившую щиты с вензелем диктатора. Даже сорвал ноготь (такое могло случиться только во сне).

Похоже, для нештатного пробуждения не хватило той праздности, которая позволяла ненадолго утратить интерес к борьбе — и вспомнить, что перед ним просто сериал. В этот раз все было всерьез — слезоточивый газ больно щипал носоглотку, и стоило на несколько секунд прекратить революционную деятельность, как руки и ноги начинали коченеть от промозглого холода. «По просьбам зрителей» новый сезон восстания перенесли на север. Кеша предполагал, что просьбы тут ни при чем — видимо, проблема с досрочным пробуждением была раньше не у него одного.

А чем жестче скрипт, тем сложнее проснуться.

Оранжевая звезда фазы LUCID загорелась прямо впереди — и мягко вывела Кешу в осознанный сон. Визит в пространство коллективных снов должен был укрепить его союз с человечеством — и отразить это в метадате. Но Кеша чувствовал легкую нервозность даже во сне. Он называл такое чувство «синдромом паршивой овцы».

Отмерцав, оранжевый луч погас. Прошли положенные три секунды задержки, и тьма перед Кешиными глазами разъехалась, как распоротый бритвой занавес.

Он стоял между двумя висящими во тьме огромными зеркалами, отражающими друг друга. Эти же зеркала были источником слабого желтого света.

Так выглядела контрольная рамка, которая и заставляла Кешу нервничать. Переборов страх, Кеша заглянул в бесконечный зеркальный коридор. И увидел себя.