Любовь как сладкий полусон

– Вы зря пришли, госпожа Кораблёва, – хрипло ответил юноша. – Третий лишний вам ни к чему.

– Феду-ул, ты чего губы надул? – запросто ломая позу протеста, мановением указательного пальчика в два счёта развернула девушка насупившегося субъекта к себе. – Прошу тебя, не болтай глупостей. Пожалуйста, одевайся и пошли.

Ох, женщины, женщины! Как же вы нами, мужчинами, манипулируете: пара слов, магический жест – и растаял холодок отчуждения в груди сельского романтика.

– А я не окажусь…пятым колесом в телеге? – подозрительно осведомился он.

– Что за комплексы? – подивилась Стелла. – Ты будешь самым главным «колесом».

– Ура-а! Госпожа меня назначила главным колесом! – задурачился-заскоморошничал Кондрашов, уподобляясь небезызвестной одалиске Гюльчатай из фильма «Белое солнце пустыни».

Хмурь улетучилась было с его лица, однако тут же облачко последней озабоченности складкой набежало на его лоб, и он спросил:

– Стелла, ты не позволишь мне задать один…нет…два вопроса?

– Отчего же, если они не выходят за рамки приличия, – потянула та его к двери.

– Аркадий Николаевич, мы ушли! – крикнул Юрий Лукину, на ходу одеваясь и прихватывая спиртное.

На дворе бушевала неприятная пронизывающая вьюга. Юноша шагал справа и несколько впереди спутницы, прикрывая её тем самым от снежных зарядов. Потому разговор с ней он вёл, беспрестанно оглядываясь.

– Юра! – ахнула Кораблёва, в свете уличного фонаря заметив в его руке бутылку. – Что это? Зачем?

– Вино, – проследив за её взглядом, пояснил тот. – Не хочу, чтобы меня Хорин на прокорм брал.

– Не комплексуй, пожалуйста, – усмехнулась студентка. – Угощение Эдуарда – это даже не налог с богатых в пользу бедных. Это заниженная плата с него за роскошь общения с нами.

– Стелла, – скорректировал нить беседы в нужное русло Кондрашов, – скажи, пожалуйста, без обиняков, что за фрукт этот Хорин и…и насколько близко его яблоко упало от твоей яблони?

– Юрочка, перестань, – уже смеялась девушка. – Ноги б его здесь не было, если бы не…спонсорская помощь ансамблю. Да и то в тот миг я вспомнила…о тебе…

– Да! – обрадовался Кондрашов. – Здорово! Но, Стелла, я вот ещё о чём подумал: если Хорин заночевать тут останется, то я его могу у нас пристроить…У вас же в избушке…тесно…

– Ах ты,…дипломат мой без портфеля! – притворно сердясь, легонько ударила его Кораблёва по спине. – Эд забронировал номер в гостинице Ильска. И на будущее, Юра, чтобы внести полную ясность, – уже суховато чеканила предложения Стелла. – Я никому не позволяю вести себя так. Тебе я делаю снисхождение исключительно потому, что ты…мужчина неискушённый. Однако больше никаких уступок не жди. Ясно?

– Уф-ф-ф!…Ясно, – почти счастливо вздохнул незадачливый кавалер, заполучив трёпку, разбавленную приятной оговоркой. – Прости меня, Стелла!

5

В домик молодых специалистов Кораблёва и Кондрашов ворвались раскрасневшимися от ветра, снега и быстрой ходьбы.

– А вот и мы! – объявила Стелла, выглядывая из прихожей в комнату, где всё было готово к торжеству.

– Мы прибыли! – принимая от неё шубку, подчеркнул

местоимение «мы» Юрий. – Извините! Всё из-за меня.

В комнате Марина, Виктор и Эдуард изнывали от нетерпения. Накрытый ими стол вызывал противоречивые чувства: бедную, если не сказать убогую, сервировку из казённых стаканов, кружек, тарелок, алюминиевых ложек и вилок контрастно подчёркивала богатая выпивка и закуска. «Промочить горло» предлагалось и «Советским шампанским», и французскими винами, и армянским коньяком «Арарат», и выдержанным кубинским ромом «Сантьяго де Куба экстра Аньехо». Желание «заморить червячка» ненавязчиво стимулировали чёрная икра и балык из осетровых рыб, пастрома из свинины и индейки, испанский хамон и прочая мясная нарезка. В центр стола была водружена большая деревенская сковородка с разогретым лобстером. Чуть поодаль стояли тарелки со свежими овощами и фруктами. Венчала застольное убранство свежая княженика. Некоторые деликатесы и лакомства Кондрашов видел впервые в жизни и даже не представлял, что это такое. На этом фоне выставленное им вино, мягко говоря, не выглядело чересчур претенциозно.

Несмотря на извинения опоздавшего, притомившаяся компания встретила его возмущённой хулой:

– Юрка, позорник, состаришься тут из-за тебя, а потом никто замуж не возьмёт! – морально пригвоздила его к позорному столбу Марина.

– Я чуть слюной не захлебнулся! – это уже вносил посильную лепту в поток общего остракизма Кропотов.

– То, что про-простительно дамам – не-непростительно дже-джентльменам, – ловко пристроился к ним Хорин.

– Приношу свои искренние извинения! – не менее трёх раз произнёс книжную фразу виновник «непроизводительного простоя». – Между прочим, я читал рекомендации знатного дегустатора Жака Дюфруа. Так вот, он настоятельно рекомендует, чтобы коньяк настоялся и распространил свой аромат над столом, прежде чем будет готов к употреблению. Пока я этого не ощущаю, – выразительно потянул он носом.