Любовь, Конец Света и глупости всякие

Где-то рядом жила-была женщина, у которой от жизненных пертурбаций совершенно снесло башку, и не замечала она ярлыков никаких. До того была странная женщина, что даже имя свое позабыла бы, если бы ее им не называли по много раз каждый день. Стояла однажды Танька на улице со своим ярлыком на груди, а та женщина просто мимо шла да вдруг увидела Таньку. Настоящую, прекрасную и красивую Таньку, а не ярлык на ней, ярлыка-то совсем не заметила...

«Вот напишу про нас длинную сказку, — подумала Варвара, потирая уставшие глаза, — и картинок смешных нарисую к ней в ФотоЛёте. Изображу героев, злодеев, ведьм, гномов, чертей, ангелов, может, инопланетян даже и Конька-Горбунка… или нет, пусть там лучше дракон будет, дракон интереснее... И пусть в этой сказке будут загадочные события, приключения, Любовь, Конец Света и глупости всякие».

Она выключила компьютер, тихонько, чтобы не побеспокоить спящего гномика, вытащила из шкафа постельное белье. Уже почти засыпая, думала о героях, вернее, о двух героинях сказки. Они уже встретились в самом начале — и не случайно, конечно. Потом, завтра, может быть, Варвара придумает, почему им суждено было встретиться... И наверно, по ходу сюжета придется их разлучить, а то какой интерес в истории, если все будет гладко в ней? Но расставанием не закончится, раз это сказка — там хороший конец должен быть. Героини потом встретятся как-то раз. И еще много раз. И спасут мир от Конца Света. А потом будут жить вместе долго и счастливо и умрут в один день.

Медиум

Прямо на Таньку смотрели два разноцветных глаза. Выражение радости переливалось из серого в зеленоватый, смешиваясь с удивлением, которое будто даже их обладателю казалось необъяснимым. Эти глаза она знала прекрасно — двух лет, пожалуй, еще не прошло, как их в последний раз видела. А до того каждый божий рабочий день они мелькали перед ее лицом.

Если на протяжении, скажем, полутора лет приходится пять раз в неделю по восемь и более часов в день видеть перед собой нос к носу одних и тех же людей, общения в офисе, по идее, должно б за глаза хватать. А вот нет! Именно с теми людьми общения бывает совсем недостаточно — невероятно, но факт. Вот потому коллеги, случается, вместе ходят в кино, устраивают пикники, ужинают в ресторанах и зовут сослуживцев к себе домой.

Танька и два года назад на дорогу четыре часа тратила, и социальная активность с коллегами приводила к частичной потере трудоспособности на следующий день, так что участие в мероприятиях если и принимала, то за редкими исключениями. Жизнь и тогда заключалась в монотонном повторе рутинных действий, но бессмысленным автоматом она себя вовсе не ощущала. Напротив, несмотря на потери, которые в жизни уже произошли, все ей казалось вполне осмысленным. О том, что в ту пору внутри нее постоянно присутствовал Бог, принявший перед Концом Света что-то вроде «подписки о невыезде», она, конечно, не ведала, а «божественные проявления» старалась скрывать от общественности. Дурочкой-то она себя считала (а кем же могла быть еще?), но ощущения дурными не назвала бы. Скорее наоборот.

Но что же знали об этом коллеги? У них на виду — приятная женщина, толковый работник и «тэдэ и тэпэ» — обособлялась от коллектива: как не обеспокоиться тут? Кое-кто, преисполненный чувством ответственности, справки навел об ее длительном отпуске — и всплыли наружу трагические события Танькиной жизни: да ведь она, оказывается, совсем недавно похоронила маму в Москве. И понеслась по офису волна моральной поддержки: все сразу стали с ней внимательны и осторожны. Даже длинноволосый красавчик Ларик, с которым Танька до этого и здоровалась-то не слишком охотно, встречал сочувственным взглядом, а вместо приветствия, как-то раз произнес: «If you need someone to talk to, I am always here…[96]».