Любовь, Конец Света и глупости всякие

Если бы не близняшки да фотография красивой индианки в рамочке, которую он постоянно держал на столе, Танька, возможно, с ним пофлиртовала бы. О Робине не задумывалась, подумаешь — флирт, что в этом такого, она и раньше другим мужчинам глазки строила, чисто ради забавы. Но с Лариком этот номер бы не прошел, он мало того что ей нравился, но и наверняка клюнул бы — можно было предугадать, куда бы это их завело: он тоже, кажется, смотрел на нее не без особого интереса. Хотя чего уж ей было по поводу Ларика обольщаться — он был известный всему офису ловелас, да к тому же уверенный, что неотразим абсолютно для любой женщины. Два года назад, чтобы соблазнить Таньку, ему и усилий больших не потребовалось бы, но, к счастью или несчастью, приложить их он не успел. Их совместный рабочий проект завершился, это событие отметили в пабе, где впервые и обнялись — оба были уже сильно под мухой. Ну, потискались в пьяных объятиях с обещаниями «встречаться на ланч». После, само собой, даже не перезванивались — так бывает всегда между бывшими сослуживцами.

И вот, два года спустя, на станции метро «Ливерпуль-стрит» тот самый Ларик обнял Таньку вторично. И уже минут пять не разжимал объятий, будто боялся опять упустить.

— Ларик? А ты что, говоришь по-русски? Вот это сюрприз! — Танька нехотя освободилась из его рук, но не переставала смотреть в глаза — показалось ли, что зеленого оттенка в них стало больше, причем в обоих?

— Сам себя не перестаю удивлять, — ответил он, но уже по-английски. — Я ведь, собственно, начал русский учить, когда мы с тобой подружились. Ужасно хотелось тебя удивить как-нибудь. И вот, кажется, это мне удалось, хотя, пожалуй, себя удивил еще больше. Даже не знаю, как те слова вылетели, будто в меня кто-то русский вселился, ты представляешь?

— Не-а. Не представляю. Но ты меня удивил, в самом деле. И эта фраза... про «чудо в перьях»... — она поперхнулась, почувствовав подкативший к горлу комок. Олежка так называл ее не однажды, добавляя порой «птица-Танька» — точь-в-точь как Ларик произнес... И, не сдержавшись, уткнулась лицом в широкий лацкан его плаща.

По станции разнеслось объявление, что движение поездов приостановлено в связи с поломкой семафоров. Вслед удаляющемуся гулу динамиков в толпе послышался хриплый бас:

— Они таким образом не только семафоры разнесут в пух и прах!

Толпа маневрировала вокруг двух странноватых пар, что в отличие от других пассажиров не вовлекались в поток непрерывного движения. Рыжеватый мужчина с курчавой копной волос, которая вовсе не сочеталась с его деловым костюмом и строгим плащом, сжимал кольцом руки на худой спине рослой женщины. Объемистый кейс с ноутбуком оттягивал вниз ее хрупкое плечо, затылок отсвечивал стеклами сбитых поверх головы очков. В двадцати метрах от них к витрине киоска прижалась спиной негритянка в пестрых одеждах, увенчанных зеленой шляпой. Рядом с нею — старик, похожий на Санта Клауса «в штатском», гладил шикарную бороду, проводя крупной ладонью от подбородка до живота, что придавало ему вид неколебимого самовеличия.

— Стоит ли так сильно переживать из-за поломки семафоров? Пяти минут работникам метрополитена будет вполне достаточно, чтобы восстановить движение. Даже без нашей помощи обойдутся, я думаю.

— Семафоры сами по себе не ломаются! Вы что, не видите — уже двадцать процентов? Позавчера еще было двенадцать! — негритянка потрясла перед лицом старика странноватым полупрозрачным сосудом. — Не первая вспышка на этой неделе, а кто виноват? Все те же Подозрительные Лица! — темнокожее лицо приобрело от волнения пепельно-серый оттенок, толстые губы дрожали. Другой рукой, сжимающей два туго набитых пакета из супермаркета, она ожесточенно махала в сторону обнявшейся парочки.

— Вспышка на этот раз уж не настолько значительна, чтобы панику сеять, коллега.

— Ваш оптимизм был всегда заразителен, но лично я начинаю сомневаться в успехе нашего предприятия. Что если тот, чьего имени нельзя называть, все же прав? Новая Магия здесь возникает, как видите, все наши попытки оказываются тщетными против маленькой кучки простых смертных. И самое главное, все они — души одного Бога.

— Четверо смертных против шестерых Всемогущих? Не смешите меня, Евстахия.

— Вы разучились считать, Амвросий? Их только среди живущих — пять человек! Или забыли, что у него есть дочь, наполовину сама Бог? Плюс этот призрак, бывший Ветер, не оправдавший наших надежд. Плюс он сам. Плюс целая армия мелких тварей!

— Призрак есть призрак, какой с него толк, будто вы сами не знаете. Гномы, Бог и его дочь не в счет. Все они в космосе, Магия этой планеты вне их досягаемости. Из четырех других только Варвара хочет спасти мир сознательно. Ося еще ребенок, он направляет Магию на вполне безобидные игры. Ларик — агностик чистейшей воды, а эта бывшая аватара лишь беспрерывно грузит себя Здравым Смыслом. Без Бога в себе она в любом случае не представляет риска.

— Да? Вы уверены? А семафоры тогда как же? Кто из них выплеснул Магию, которая вновь нарушила здешний порядок?