Любовь, Конец Света и глупости всякие

«Черт!» — вздрогнул Ларик. Два года назад он сходил на урок русского языка и еще помнил фразы «При-евет!» и «Спас-иба!» И еще «Я пьяний вдризг!» — этому уже Танька научила, он просил что-нибудь общеупотребительное. А прочитать на этом странном алфавите мог разве что «Москва» и «СССР» — как же так получилось, что вдруг прочитал целую фразу? Мало того, понял, что она значит?..

«А крепко меня по башке трахнуло книжкой-то, черт возьми!» — усмехнулся Ларик и прочитал вслух другую фразу, которая бросилась ему в глаза на открытой странице:

«...к необыкновенным явлениям он не привык. Еще более побледнев, он вытаращил глаза и в смятении подумал: ‘Этого не может быть!..’»

Сомнений не было — он читал это сам, слова были понятны, хотя голос казался каким-то иным, более густым что ли...

«Черте что. Вот уж не замечал за собой раньше подобных явлений. Может быть, я еще и индийский знаю? Надо проверить у Рашны», — и открыл рот пошире:

— Танька! — вылетело непроизвольно.

Через секунду в дверях возникла красавица Рашна.

— Who are you talking to?[106] — она смерила его недовольным взглядом с ног до головы и, не найдя в руках телефонной трубки, уже заподозрила неладное. — Have you just called ME by somebody else’s name?[107]

— Shoot![108] — менее образованный англичанин, скорее, выкрикнул бы немножко иное ругательство. Но Ларик был как-никак выпускником Итона. — I didn’t call you by nobody’s name! Something strange is happening to me, I need your help! Now! Say something in Hindi to me! Please![109]

Возмущение сменилось в глазах Рашны недоумением.

— Well?[110] — прикрикнул Ларик нетерпеливо.

— Тумхем киа хо раха хэ?[111] — подчинилась жена.

Он смотрел в ответ тупо, только рот раскрыл.

— Киа тум бимар хо?[112]

— Какой красивый язык, — наконец отозвался Ларик, но голос снова звучал как не свой.

— Wha-at?[113] — округлила глаза Рашна. — And what language is that?[114]

— English of course! Am I not talking English to you right now?[115]

Рашна только головой покачала — опять муженек перетрудился, не иначе. Нечто похожее случилось в их благополучном доме в первый день Нового года: будто на разных языках разговаривали и не понимали друг друга совсем. Хорошо еще, что потом помирились, а то, она слышала, слишком много людей стало в Англии разводиться по разным поводам, у них, слава богу, до этого не дошло. Вздыхая, она направилась в dining room[116], пообещав на ходу Ларику a nice cup of tea[117].

«Ну что же — проверено, хинди, по крайней мере, пока не знаю. Значит, не проснулся в одночасье полиглотом, — Ларик еще раз задумчиво потер ушибленную макушку. — Может, я просто переутомился и мне это показалось?»

Он снова взял в руки книжку и непроизвольно открыл ее.

«Простите мою навязчивость, но я так понял, что вы, помимо всего прочего, еще и не верите в бога?» — прочитал он вслух все тем же «не своим» голосом.

Ларик икнул — почти как персонаж, к которому обращался в диалоге автор тех строк. В животе, кажется, от беспокойства забегали мурашки. Пять минут он дрожал, тщетно пытаясь взять себя в руки, а потом медленно начал считать до десяти, лишь на восьмерке заметив, что это делалось не по-английски.

«Да, я не верю в Бога, — сказал он себе как можно тверже. — И всему этому должно быть простое научное объяснение».

«Научное?» — переспросил, будто сам себе не верил.

«Ну а какое еще, черт побери? Все действительное разумно и поддается объяснению. С научной точки зрения. В частности, вот этот феномен можно объяснить, например, амнезией, которую я вполне мог испытать когда-либо. Или другими свойствами памяти... Кстати, да! — вспомнил он почти обрадованно. — В этом шкафу где-то была книжка по психологии, там про память очень толково написано, надо, пожалуй, ее поискать...»

Он слегка нагнулся, чтобы подняться с кресла, и получил второй удар по макушке.

«Что за черт?!» — разозлился Ларик, хотя и не мог понять, на кого. Он поднял с полу вторую книжку, облюбовавшую его голову в качестве мишени, и прочитал на твердой обложке еще один русский заголовок:

— «Идиот».

Ведьма