Любовь литовской княжны

Еще в предрассветных сумерках из окружающих могучую крепость слобод и постоялых дворов выполз на гладкий лед Волги огромный, почти на шесть сотен саней, обоз, груженный сеном, хворостом и холщовыми мешками с зерном. Даже двигаясь в три колонны, сия змея вытянулась в длину почти на полторы версты – и потому скачущий во главе пожилой купец с двумя шрамами на лице не мог разглядеть, что происходит в хвосте его каравана. По счастью, у хозяина имелись крепкие помощники, одетые в похожие тулупы и опоясанные ремнями с длинными косарями и тяжелыми поясными сумками.

Одолев за день пути верст этак двадцать, обоз сбивался возле какой-нибудь отмели в большую стоянку. Возчики разжигали костры, распрягали лошадей, кормили, благо сена хватало с избытком, укладывались спать – а на рассвете снова запрягались, рассаживались на облучки и двигались в дорогу.

Обоз как обоз.

Не считая того, что каждые три дня от него отставало два десятка саней вместе с возничими – и старательно забивались в прибрежные заросли.

За половину месяца пути обоз похудел больше чем на треть. И именно через полмесяца, четырнадцатого декабря, к Нижнему Новгороду подошло с верховьев Волги, со стороны Вологды, почти тридцать сотен всадников под стягами Звенигородского княжества. Армия сия тревоги у горожан не вызвала – ибо из ворот крепости и из многих постоялых дворов дружно вышли многие и многие бояре с холопами и заводными конями, чтобы влиться в скачущую на юг рать.

Дружина двигалась широким походным шагом до позднего вечера – до тех самых пор, пока из леса не выходили люди и не размахивали руками. В сих местах уже пятитысячное войско спешивалось, отпускало подпруги. Холопы рубили полыньи, поили коней, после чего отводили к деревьям, к сваленным там охапкам ароматного сена, к торбам с рожью или ячменем.

Поутру ратники поднимались в седла сытых и отдохнувших коней – давали шпоры и мчали дальше по звенящему льду, вперед и вперед вниз по течению. И воины, сторожившие припасы, конечно же, тоже примыкали к общей армии.

Так, почти налегке, звенигородская дружина промелькнула над Волгой стремительной тенью – и через десять дней влетела на мирные улицы Казани, заполонив окружающие твердыню слободы еще до того, как в крепости поднялась тревога. Оглушительный звон набата и низкий гул множества бил чуть ли не на всех крепостных башнях заставил привратников поднять мосты, оставляя в руках неприятеля всех несчастных, каковые не успели добежать до спасительных створок.

– Вот ведь проклятье! – осадил поджарого серого аргамака князь Юрий Дмитриевич в сотне шагов от замерзшего рва. – Внутрь заскочить не успели!

– Помилуй, княже, и без того на диво все удачно получилось! – укорил его один из гарцующих неподалеку всадников в опушенном рысью плаще, лежащем поверх войлочного поддоспешника. – Дома слободские вон, стоят везде целые и даже теплые, словно специально для нас топили, скот в загонах, зерно в амбарах, бабы на полатях! Всегда бы так осаду начинать, со всеми удобствами!

– И все же согласись, Патрикей, влететь сразу в крепость было бы куда как удачнее! – подмигнул ему Юрий.

Впрочем, юный воевода явно лукавил. Судя по счастливой улыбке на безусом лице и сверкающим ясно-синим глазам, он был совершенно собою доволен. А если учесть то, что на князе не имелось брони – только крытый цветастым шелком часто стеганный поддоспешник, – попадать сегодня в сечу он точно не предполагал.

По просторным слободам, по предместьям, пахнущим хлебом и углем, между длинных изгородей, между заснеженных крыш амбаров и дымящихся труб слышались истеричные женские крики и здоровый мужской хохот, мычание коров и блеяние овец, крики боли и мольбы о пощаде. Все это означало, что в этом набеге дружинники без хорошей добычи уже всяко не останутся. Скот, невольниц, припасов и какого-никакого серебра – точно наберут.

Однако князь Звенигородский примчался сюда вопреки воле старшего брата вовсе не для подобного мелкого баловства.

– Подберите мне теплую просторную избу, – распорядился он, – и раскатайте пару домов на бревна. Когда подойдет обоз, мне будут нужны лучники. Завтра начнем.

Рассвет князь Юрий Дмитриевич встретил уже в кольчуге панцирного плетения. По его приказу пять сотен крепко вооруженных бояр заняли место напротив ворот – на тот случай, коли казанцы рискнут на вылазку, да с полсотни лучников расположились в полукруг от угловой, выходящей к Волге башни. Им сразу нашлась работа – гонять со стены татар, выливающих наружу воду из тяжелых бадей.

Обычное для зимы дело: коли бревна и земляной вал обледенеют, человеку по ним ни в жизнь не забраться. Да и от стрел зажигательных ледяная корка отлично защищает.