Любовь литовской княжны

Предместья Булгара показались впереди неожиданно – еще задолго до вечера. Слободы, высокие бревенчатые стены, боевые башни. На сей раз татары заметили врага вовремя – ударили в набат, собрали на стенах лучников. Впустили в крепость своих измученных воинов и закрыли ворота, подняли мосты.

Звенигородская дружина, уставшая не меньше врага, медленно растеклась по улочкам.

Слободы оказались пустыми – их обитатели заблаговременно спрятались в твердыне, забрав все, что было ценного, и уведя с собою скот. Однако по дворам осталось изрядно стогов сена, во многих местах имелись колодцы, кое-где по амбарам валялось понемногу зерна, а в погребах – репы и брюквы. Посему вымотанных донельзя скакунов воины благополучно и напоили, и накормили, и отдыхать поставили под навесами, спасая от ветра и возможного снега.

Ратное дело, оно такое: коли конь сыт и бодр, значит, все хорошо. А воин дня три-четыре и поголодать может, с него не убудет.

Два дня Юрий Дмитриевич со товарищи бессмысленно кружил вокруг Булгара, смотря через ров на высокие стены, – а затем к городу подошли двадцать сотен холопов под рукой дядьки Патрикея.

– Люди сказывают, княже, – найдя в одной из изб хозяина, поклонился пожилой холоп, – Казань разграбили хорошо. Четырнадцать тяжелых обозов в Нижний отправили, больше добро уже и складывать некуда. Обогатились все, за что тебе почет, и уважение, и молитвы благодарственные. Пора и честь знать. Домой надобно возвертаться, покуда Орда с силой не собралась и в ответ не ударила!

– Людям передай, Пафнутий, – ответил юный воевода, невозмутимо чистящий ножом репу, – глупо в таковую даль ради одной Казани переться. Раз уж пришли, разгуляться надобно от души.

Он порубил очищенный клубень на четыре дольки, покидал в рот, прожевал и закончил:

– Да и надоело мне на одной брюкве третий день сидеть. А в Булгаре, люди сказывают, инжиром да финиками все амбары полны!

Штурм богатого торгового города Юрий Дмитриевич провел без хитростей, старым как мир дедовским способом: с помощью туров. Это означало, что, соорудив из слободских заборов и кровель высокие навесы, холопы под их прикрытием вышли на лед, к самым стенам, и сразу в трех местах стали собирать срубы из раскатанных на бревна окрестных домов.

Татары отбивались, как могли: сбрасывали вниз валуны и громадные чурбаки, большие кувшины с горящей смолой и маслом, метали копья и стрелы. Русские лучники пытались им помешать, стоя прямо на берегу замерзшего рва и пуская стрелы во все, что мелькало между зубцами или в бойницах башен.

К ночи булгарцам удалось-таки зажечь один из навесов, после чего занялось и собранное под ним снаряжение. Однако в двух других местах у осаждающих получилось сделать на срубы тройной накат, после чего навесы стали не нужны – толстые бревна выдерживали без особого урона даже удары камней, не говоря уж о всяких пустяках вроде стрел и копий. Теперь спасти горожан могли бы только пушки…

Но, увы, после пяти разбойничьих набегов за последние двадцать лет – подобного сокровища в Булгаре больше не осталось. Изобретатели артиллерии не имели в своем городе ни единого тюфяка!

От горшков с горючими жидкостями и охапками пылающего хвороста звенигородские воины щедро залили штурмовые срубы водой из пробитых тут же прорубей, закидали мокрой дранкой и соломой… Потом опять полили, закидали и снова полили, наращивая ледяной панцирь до толщины в локоть. И в это же самое время в стоящих вплотную к земляному валу срубах нападающие в полной безопасности вовсю продолжили штурм – разрывая укрепление кирками и лопатами.

Новым днем татары попытались предотвратить неминуемую катастрофу: отворили сразу трое ворот и совершили вылазку, яростно набросившись на вкопанные перед мостами частоколы, за которыми сторожили проход пешие холопы. Иные из булгарцев, набросив поверх тына длинные жердяные помосты, забегали на укрепление и прыгали вперед, в самую гущу русских дружинников, прямо на пики и мечи, сражаясь с храбростью, достойной лучшего применения. Иные – соскальзывали в ров и бежали по льду, вступая в схватки с бросающимися наперехват врагами. Здесь битва превратилась во многие десятки отдельных поединков под ливнем стрел – со стен крепости и с берега рва лучники всячески пытались поддержать своих бойцов.

Однако при всей отчаянной доблести горожан осаждающих было многократно больше, да и снаряжение княжеских холопов заметно превосходило оружие ордынских стражников. И потому прорваться к осадным срубам булгарцы нигде так и не смогли. После долгой жаркой схватки звенигородские дружинники хотя и с серьезными потерями, но перебили большую половину храбрецов, а остальных, выдохшихся и израненных, заставили отступить обратно в крепость.