Любовь литовской княжны

В срубах потные от работы землекопы так и не узнали о случившейся буквально в считаных шагах жестокой сече. Их оружием были кирки и лопаты – и к вечеру осаждающим удалось добраться до вкопанных в толщину земляного вала дубовых кит и опорных свай, а потом и подрыться под них. За ночь они перенесли сюда из слободы целые поленницы дров, запалили – и на рассвете из-под двух крепостных башен, прямо из земли, повалил густой белый дым. К полудню оттуда вырвалось пламя – и укрепления стали разваливаться, ухаясь в огненную пещеру.

Земляной вал трескался и осыпался, выдыхая снопы искр, весь остаток дня – а затем всю ночь пугал людей адовым видом и жуткими звуками, похожими на громогласные вдохи и выдохи. Утром же одетая в железо дружина поднесла штурмовые помосты и прямо по раскаленной земле ринулась в город сразу через оба пролома…

Победители грабили Булгар пять дней, отправив вверх по реке полтора десятка обозов с собранным добром и захваченными невольниками, после чего Юрий Дмитриевич повел дружину на Жукотин, оказавшийся и вовсе беззащитным, – после недавних набегов ушкуйников город еще не успел восстановить своих укреплений. От Жукотина звенигородская дружина двинулась на Сивар, каковой взяла штурмом всего за неделю и дочиста разорила, а затем повернула к семибашенному Джуке-Тау, в котором и встретила весеннее половодье.

Большая вода принесла в Булгарский улус несколько ладей с боярскими дружинами – постоянно идущие в Нижний Новгород обозы с богатой добычей заставили очень многих знатных людей перемениться во взглядах и забыть о запрете великого князя воевать с Ордой. И самое главное – на кораблях приплыли пузатые железные пушки, каковые из-за их тяжести было невозможно возить на санях. С артиллерией и заметно подросшей размерами дружиной Юрий Дмитриевич с легкостью взял Текарь, а затем осадил богатый и многолюдный Ак-Кирмен, на взятие какового пришлось потратить почти месяц, после чего обрушился на крепости Ашлы и Сабы.

На сем прикамские ордынские города закончились.

Многочисленное русское воинство заговорило о возвращении домой – ибо взятая в Булгарском улусе добыча давно превышала все самые смелые мечтания, а достигнутые победы превосходили все прошлые успехи, каковые только сохранились в людской памяти, вместе взятые.

Но князь Звенигородский, ни с кем не советуясь,внезапно повернул свою дружину вверх вдоль реки Зай, в глубину ордынских земель, в сторону совсем уже недалекой отсюда степи. И все прочие отряды – даже пешая судовая рать! – послушно двинулись за ним. Бояре и князья, старосты и простые боярские дети успели понять, что ратная удача буквально влюбилась в Юрия Дмитриевича. А значит – впереди его ждут новые победы и новая добыча.

А кто в здравом уме станет отказываться от лишнего прибытка?

Три дня многотысячная рать поднималась через жаркие сухие земли. Ее скорость определялась скоростью лодок с припасами, каковые медленно ползли на бечеве против течения. Сия неспешность похода коннице оказалась только на руку – отряды разошлись далеко в стороны и по полдня паслись на ближних лугах и хлебных посевах. Увы – но у медлительности имелась и обратная сторона. Весть о наступающем враге успела разбежаться по окрестным улусам – и на четвертый день звенигородская армия увидела в десятке верст впереди многочисленные костры. Это заяцкие татары успели собрать армию и заступить русской коннице дорогу к городу Акташу.

Место для битвы выбирали степняки и сделали сие с умом, выстроившись между излучиной реки и березовой рощей, обезопасив себя с одной стороны глубоким омутом, а с другой – непроходимыми для конницы зарослями. Для наступления оставалась только одна возможность: бить врага в лоб.

На рассвете князь Юрий Дмитриевич собрал у своего вымпела воевод всех дружин и отрядов. Но вовсе не для совещания. Юный полководец не спрашивал совета – он отдавал приказы:

– Слушайте меня, князья и бояре! – обвел он взглядом одетых в броню мужей. – Нас ныне тысяч семь примерно, татар больше вдвое. Посему действовать надобно заедино. Бить крепко, одним ударом! Как я свою пику опущу, все разом на ворога и скачем. Но главная тяжесть на тебя ляжет, старшина! – обратился он к низкорослому, но широкоплечему бородачу Солоду – нижегородскому кормчему, какового судовая рать почитала меж собою за старшего. – Когда кованая рать в атаку пойдет, вы следом бегите, и сколько сможете, не отставайте.

– Сделаем, княже, – согласно кивнул кормчий.

– Тогда по коням! – приказал юный воевода и направился к удерживающим его аргамака холопам.

Примерно с полчаса русские дружинники съезжались воедино, вставая стремя к стремени в один общий строй. Выехавший чуть вперед князь Звенигородский осмотрел сверкающие начищенной броней ряды – и указал рогатиной на врага.