Любовь, медицина и чудеса

Я не рекомендую обращаться к трансам или сжигать духовные деньги (разве что пациент верит лишь в такие методы), но мы должны, как платоновский врач для свободных людей, спрашивать пациентов, чтó они думают о причинах болезни, какие угрозы и потери (или выгоды) она представляет для них, и как по их мнению ее следует лечить. Типичные системы опроса пациентов, которым учат студентов-медиков, не касаются времени событий или значения событий для пациентов. Даже вопросы вроде "От чего умер ваш отец?" редко пытаются выяснить, умер ли отец пациента на прошлой неделе или двадцать лет назад. Поэтому часто врачи не представляют себе динамики ситуации, если только пациенты не раскрывают ее по собственной воле, чего они часто не делают.

Наилучшие результаты происходят от "переговоров", в которых точки зрения врача и пациента оказываются достаточно близкими для подлинной коммуникации. Если человек страстно верит в религиозное исцеление прикосновением рук, то клиницист не должен чинить препятствия, отвергая эффективность такого лечения. Если даже врач полагает, что такие методы бесполезны, они, вероятно, могут помочь, если пациент в них верит.

Я часто говорю пациентам, как бы я сам стал лечиться, если бы у меня была их болезнь. Некоторые из вещей, которые они делают, не входят в то, что я мог бы выбрать, точно так же они могут выбрать не те вещи, которые выбрал бы я. Но я не отрицаю полезности их методов и не говорю, что они не годятся. Вместо этого я стараюсь усмотреть, как можно совместить наши верования. Для меня подлинная мера холистической медицины состоит в том, насколько пациент и врач принимают системы верования друг друга, даже если их верования различаются. Мы не пытаемся навязать что-нибудь друг другу. Я могу, например, сказать: "Если ваши верования иногда не действуют, попробуйте мои".

Недавно я говорил с Вивиан, последовательницей Христианской Науки¹⁰, которая рассказала, что она пыталась излечиться с помощью молитвы от тяжелой инфекции мочевого пузыря, но безуспешно. В конце концов она не могла больше выдержать боль и пришла в кабинет скорой помощи. Как она сказала, молодой неопытный врач выписал ей лекарство, полностью снявший ее симптомы в двадцать четыре часа. Этот эпизод переменил ее мнение, и она почувствовала, что лекарства тоже происходят от бога, и что их надо использовать наряду с нашими внутренними целебными способностями.

Конечно, я пытаюсь убедить пациентов не тратить очень много времени и денег на что-нибудь, что я считаю неэффективным, но в том, что касается положительных верований, я пытаюсь их поддержать. Все, что восстанавливает надежду – благотворно. Как показывают исследования, денежные расходы и дальние путешествия в самом деле улучшают состояние пациента. У них есть сильное стремление сказать: "Я получил это за мои деньги". Более того, усилия свидетельствуют о высоком уровне мотивации. Такой пациент непременно будет прислушиваться к совету врача и следовать ему. Я обычно говорил пациентам, чтобы они посылали мне свои рисунки и звонили мне, пока я не осознал, как важно их желание приехать. Один человек из Монтаны с раком поджелудочной железы приехал ко мне с трехмесячным прогнозом жизни. Но потом он прожил восемнадцать месяцев благодаря своей надежде. Точно так же, готовность в чем-то уступить поможет пациенту принять убеждения врача и доставит реальные шансы успеха медицинскому лечению. Если пациенты не верят в систему врача, они будут сознательно сопротивляться лечению, не принимая лекарства – или бессознательно. В любом случае лечение будет нарушено.

Способность врача отождествиться с пациентом объясняет, почему лучшими врачами бывают часто те, кто сам перенес серьезную болезнь. Во время нашего обучения мы приучаемся не испытывать эмпатии к больному, как предполагается, для снятия психического напряжения. Вся наша терминология подчеркивает разделение врача и пациента. Больничный регистратор, вместо того, чтобы сказать "сердечный приступ", говорит "код 5". Но эмоциональное расстояние травмирует обе стороны. Мы отстраняемся как раз тогда, когда пациенты больше всего нуждаются в нас. Сестры знают, как трудно найти врача, когда пациент умирает. Все наше воспитание побуждает нас представлять себя как волшебных механиков-чудотворцев. Когда мы не можем починить поломку, мы уползаем зализывать наши раны, ощущая свое поражение.

Расстояние также развивает у врачей чувство неуязвимости: "Болеют всегда другие люди, но не я". Когда я говорю аудитории студентов-медиков: "Почти все люди умирают", они смеются; но когда я говорю это аудитории врачей, наступает гробовое молчание. Мы умеем лучше всех это отрицать. Доктор Гордон Деккерт, главный психиатр медицинского центра Университета Оклахомы, выразил это словами "Врачи обычно в точности знают, чтó они думают и во что верят, но они редко касаются того, чтó они чувствуют".