Любовь моя

– Она заявила, что наша страна на сто пятьдесят лет отстает от Запада. Я на сто пятьдесят лет отстала от румына или албанца? Я под них должна верстать свою жизнь, по ним себя мерить? – вспылила Аня. – Ездили две мои подруги в их глубинку. Надеялись там осесть. Так в ужасе сбежали от их убогого быта… Кого нам еще догонять?

Мы другие. И я хочу быть сама собой. Пусть они со своим самомнением все «идут лесом»! Европа тоже когда-то отставала от ряда восточных стран. Прогресс не тотален и не линеен. В Америке сегрегацию негров уничтожили через сто лет после отмены у нас крепостного права. Цивилизации развиваются неравномерно. В какой системе координат Улицкая рассматривала этот вопрос? Чем она хотела нас уязвить? Мы в ее понимании захолустная провинция? А еще утверждает, что любит русский народ. В чем-то мы опережаем Запад, в чем-то они нас. Мы живем в поясе отрицательных температур и неплодородных земель, но вы посмотрите, что мы создали и гордитесь! В Западной Европе люди экономят на таких вещах, на которых мы экономить не привыкли с нашими широкими натурами. Пора освободиться от стереотипов. Высказывайте свое мнение, но не оскорбляйте, не унижайте мою страну! Запад гордится своими ценностями – свобода, демократия! – но утверждает, что ценности заканчиваются там, где начинаются их интересы. Улицкая посещала большие города, но была ли она в настоящей провинции стран Западной Европы?

– Ты права. Наша Алла была в Англии, в свое время разбогатевшей за счет колоний, и во Франции, и в Италии. Она честно рассказывала мне об их жизни, ничего не оставляла за рамками приличия. У них тоже есть и бедные и не очень культурные люди. Улицкая не знает истинного положения дел в тех странах или просто пиарится? – задалась вопросом Инна.

– Провинция – не ругательное слово. В наших деревнях живут самые чистые, честные люди, – заметила Жанна.

– Жанночка, ты слишком категорична. Успокойся. Не загоняй себя. Ну и порох! Ты не обманываешься? Улицкая может и не во всем продолжатель классический традиций, но она много чего хорошего делает. Она утверждает, что за счастье надо бороться. И это правильно. Все в чем-то могут ошибаться или просто в сердцах бросить необдуманную фразу, хотя публичному человеку это непозволительно, – неожиданно встала на защиту писательницы Инна и тут же принялась привычно поддразнивать Аню:

– Прожить, не вкусив прекрасного запретного плода? Не познать полноты жизни? Потратить себя на одного мужа, ничего не стоящего как мужчина?

«Распустила язык длиннее некуда. Чтобы за меня говорили, начни я вести себя вот так же, как героини Улицкой? Развратная, распущенная?» – мысленно поспорила с Инной Аня. Но вслух только сердито пробормотала:

– Ой, не знаю, не знаю…

– Не шебарши. Я же шучу, – великодушно успокоила Инна совсем растерявшуюся Аню, а про себя подумала: «Даже педантичную Аньку до печенок проняла эта Улицкая. Талантливая, черт возьми! Ей Богу. Может, даже с крупицей гениальности. Ее бы данные да в «мирных» целях…»

– Аня, ты «Казус Кукоцкого» прочти. Сильная вещь, – посоветовала Инна.

– Я там что-нибудь новое, ранее неизвестное, неожиданное почерпну из сталинской эпохи? У меня будут яркие открытия? То, что Черчилль – хитрый политик – комплимент Сталину сделал, мол, принял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой, я уже слышала.

– Нет. В этом произведении умный психологизм цепляет.

– Занимательно, – пробурчала Аня и недоверчиво пожала плечами, не проявив бурного желания к продолжению разговора.

– Вот держу я иногда в руках книги некоторых названых тут авторов и думаю: «Может, и хорошо, что дети сейчас мало читают современных писателей, на классике застревают. А то добрались бы… и чему научились? Ужас! По крайней мере, не наберутся от них всякого, того, что может сломать им жизнь. Дети часто заражаются далеко не самым лучшим, – со вздохом заметила Жанна.

* * *

– Зачем нужны современные писатели? – спросила Аня.

– А то ты сама не знаешь, – фыркнула Инна.

Конечно, Аня знала ответ, но ей хотелось углубить и расширить свое понимание, чтобы ее подопечные получили из ее уст краткое и достойное обоснование.

– Проснулась-встрепенулась! Опять детские вопросы задаешь? – удивилась Инна. – Шекспир всё нам разъяснил о жизни людей еще четыреста лет назад. И Пушкин ответил на все вопросы своего времени, да еще в будущее заглянул. Но жизнь не стоит на месте. Меняются эпохи, в которых достается жить. Их надо изучать, давать оценки, преподносить долговременные прогнозы, чтобы люди могли адаптироваться в новых условиях.

– Пока писатели раздобудут деньги и выпустят в свет свои шедевры, уже новые веяния успеют нагрянуть и закрутить молодежь, – покачала головой Аня. – Какова наша национальная модель будущего? Есть ли сегодня некий главный вопрос, который ставит перед собой современная литература? – Аня направила свои вопросы непосредственно Лене.