Любовь моя

«Боже мой! Как мила и умиротворяюще спокойна природа средней полосы России! Она не способствует и не потворствует агрессии, раздорам, войнам. Как тепло и радостно она ложится на душу русскому человеку! Таково скромное очарование родной природы! Душа моего народа всегда улыбается, хотя за улыбкой часто стоит боль. Ее ширь взывает к доброте, благодушию и мечтательности. Невозможно из нас вытравить чувство любви к Родине!» – внезапно подумалось Лене. Она благодарно улыбнулась (Себе, Богу?) и растворилась в счастливых воспоминаниях и ощущениях.

– При твоем-то уме и вкусе читать Лимонова? – Теперь Инна на Жанну нацелилась.

Та пропустила укол, будто бы в силу его крайней малозначительности, хотя на самом деле эти слова как хлыстом прошлись по ее болезненному самолюбию. Они напомнили ей о том, что когда-то она стремилась к много большему, что по сути дела ради мужа предала свои мечты. Это испортило ей настроение. И чтобы улучшить его, она стала думать о внуках.

– Имеем ли мы право критиковать произведения, не будучи хорошо осведомленными? Простому читателю в узком кругу всё можно?

Но Инна не дала Ане полностью высказаться по поводу своих сомнений.

– Я считаю, что таким вульгарным способом Лимонов пытается по-своему выражать правду жизни и его поиск новизны в языке не претендует на всеобщность. (Новизны?) Это его способ изображать острохарактерные гротесковые персонажи и ситуации. И потом, когда в произведении слишком много голой правды, читателю уже не до художественных особенностей, – предположила она.

– Маты – способ привлечения читателей? Они – венец его творений? Он считает читателей дебилами? Впереди его ждет забвение! – Аня как всегда была непрошибаемо категорична.

– Звонкая, хлесткая оплеуха! Положила на обе лопатки. Заслужил, – рассмеялась Инна.

– Оплеуха – оружие женщины, отвечающей на унижение, жест яростного гнева и отчаяния, заменяющий крик боли, – ударилась в «теорию» Жанна.

– Лимонову подходит только скандальный жанр? – спросила Аня. – В отчаянной попытке что-то доказать себе и другим еще не то изобретают… Слышала его по телевизору. Он не показался мне слишком умным на фоне других политических зубров, участвующих в передаче. Литература должна нести в массы человеколюбие и оптимизм. Плохого в окружающей жизни итак выше головы. А у него с Елизаровым один негатив. Можно подумать, что Рита или Алла при желании не нашли бы грязи, но ведь избегают, хотя тоже критикуют действительность.

– Так ведь женщины, – объяснила Жанна.

– Читаешь такого типа писателей и получается, что нет у нас ничего хорошего, – пессимистично вздохнула Аня.

– Они плохо искали. А женщины боятся создать прецедент или… прогореть? – хихикнула Инна, пропела: «Как он дышит, так и пишет, не стараясь угодить» и посоветовала Ане почитать рецензии на «нелюбимых» ею авторов в толстых столичных журналах.

– Может, они раскроют тебе глаза, – рассмеялась она.

– Я не ведусь на заметки в газетах, но могла бы ориентироваться на критические статьи в солидных журналах. Только у нас даже в центральной библиотеке их нет. Перестали выписывать. Говорят, денег нет даже на то, чтобы иметь по одному экземпляру каждого издания.

– Поищи в интернете.

«Инка делает вид, будто не знает, что именно меня беспокоит? – рассердилась Аня. – Боже мой, как утомляет непонимание!»

– Сдается мне, что вся эта грубость в книгах у целого ряда современных писателей от неверия в будущее России. Она от апокалипсиса в их мозгах, – сказала Инна.

– У мужиков чуть что не заладится на работе – распсихуются и скорее за сигареты берутся, чтобы расслабиться. Жена бросит – сразу в запой и опускаются ниже некуда. В стране бардак – они за голову хватаются: ой, пропадаем! А что же нам, слабым женщинам, остается делать? Стреляться? – усмехнулась Жанна.

– Произведения Лимонова не эпатаж, а протест. Он – бунтарь, в тюрьме сидел. А бунтари, как известно, не дают народу каменеть, а верхам бронзоветь, – сказала Инна.

– Да ну?! – удивилась Жанна. – Так вот где он набрался всякого хлама.

– Опять Лимонов, – «возникла» со своим грустным замечанием Аня.

– Он, возможно, боится потерять свою индивидуальность, а такого «особенного» наверняка заметят, не забудут и навечно пропишут в литературных «святцах».

– Круто забираешь, Инесса. – Теперь уже Аня усмехнулась.

– Услышав в свой адрес критику, некоторые писатели, наверное, обвинили бы нас в непонимании метафизического подтекста, свойственного будто бы только произведениям мужчин или вообще в отсутствии у женщин мозгов. Ко второму они больше склонны, – рассмеялась Жанна. – Приписывать нам свои недостатки – их первейшее дело.

– Или побили бы! – подбросила шутку Аня.

– Когда мужчинам не хватает аргументов, они применяют унижающие нас оскорбления, в надежде как можно сильнее ранить и тем устранить со своей дороги. У меня большой опыт по этой части. И метят в самое больное – в беззащитность, – подтвердила Инна.