Любовь моя

– Мы верили в силу слова, любили читать. И я своим главным учителем считаю книги. Они научили меня чувствовать и думать. Через книги я обрела окружающий мир. Все школьные годы я «не вылезала» из энциклопедий. Чтобы развиваться, надо читать сложную литературу. Она формирует мозг и как следствие – личность. Если только комиксы листать, способность мыслить не выработается, – значительно сказала она, внеся тем самым свой вклад в «прения».

– Это уж точно. Книги – школа чувств, школа познания. Правильная книга – лучший оберег от распада сознания, особенно, если нет рядом папочек и мамочек, с которых обычно дети берут пример, – поддакнула Аня. – Для моих воспитанников перед чтением важен настрой. Беря книгу в руки, они, прежде всего, думают, что хотят получить от нее: радость, знания или найти хорошего друга.

– Сколько лет ты хотела бы сбросить? – неожиданно спросила Инна у Жанны.

– Я наслаждаюсь своим возрастом. Я имею возможность открывать для себя залежи непознанных истин. В моем окружении в ходу шутка: «Мы начали понимать жизнь только после шестидесяти. Раньше мы только работали».

– Я где-то слышала смешную фразу: «Люблю читать больше, чем есть», – расслабленно произнесла Инна, давая подругам понять, что тема разговора ей надоела.

– С родителями не очень повезло. Многие педагоги были не самого высокого уровня, но такие добрые! Я выделяла учительницу математики. Признавая за нею всевозможные достоинства и недостатки, я любила ее, потому и в МГУ поступила на механико-математический факультет. Готовилась самостоятельно, по книгам, – сказала Лена. – И там, в одночасье, схлынули все мои беды, казавшиеся ранее непреодолимо огромными.

– Помнишь, математичка пошутила о себе: «В хате кавардак, зато в голове полный порядок», – рассмеялась Инна.

– Я всё помню, – с ностальгической грустью ответила Лена.

* * *

Лена услышала, что Аня с Жанной увлеченно беседуют и сама не заметила, как примкнула к ним.

– …Вернусь к нашему разговору. Как ни хороши бывают фильмы, они не могут передать богатство звуков, которые я слышу в прозе Пушкина, и глубочайшую любовь к Родине и народу в рассказах Короленко и стихах Некрасова. «Родная земля! Назови мне такую обитель…» Еще в раннем возрасте я читала эти стихи со слезами, с дрожью в голосе, с болью в сердце. С Некрасовым не поспоришь. Он прост и доступен детскому уму, потому так близок и понятен. Его нельзя вычеркивать из главного школьного списка. И вчитываясь в Ларисины книги для детей, я чувствую музыкальную и живописную составляющие, обращенные непосредственно к воображению читателей, позволяющие глубже впитывать произведения, в которых по сути дела нет дна.

– А меня «Ванька Жуков» с его письмом «на деревню дедушке» и «Муму» до глубины души потрясли. Еще рассказ о девочке-няньке, которая засыпала над колыбелькой, а ее за это наказывали.

Потом в моей жизни появился Роберт Рождественский – гуру советской поэзии, апостол нашего поколения, лицо эпохи. Доброжелательная мощь его слов, любовь поразительной глубины и силы сразили и навек покорили меня. С тех пор я отслеживаю его творчество. Многие трагически-счастливые стихи знаю наизусть. Читая его, я поняла, что пафос отражает высокое в человеке и не надо его стесняться. Мне нравится фраза очень подходящая к нему: «У великих поэтов есть только год рождения, а даты смерти нет».

– Фундаментальная. Отталкиваясь от этих бессмертных строк…

– Инна, помолчи, подожди со своей иронией, – попросила Лена.

– Ты слишком много от меня хочешь.

– Рождественский, если чему-то присягал, то был непоколебим в этом. Он как скала, на которой собрались все несбывшиеся иллюзии нашего народа. Он был искренним комсомольцем и истинным патриотом, – сказала Жанна.

– Боготворил жену Аллу. Я завидую ей, – добавила Инна.

– Он так и не принял девяносто первый год. Мучительно расставался со всем, во что верил. Незаживающие раны разъедали ему душу. Он был беззащитен перед неожиданным поворотом в судьбе страны. Его поэзия последних лет – не скрижали, а метания, поиск, потому что в нем слились русское отчаяние, еврейская талантливость и безысходность. А это гремучая смесь, которая может убить человека. Доброта и боль – база его таланта. Он верил в то, о чем писал, поэтому его стихи столь глубоки и искренни. Он не раскручивал собственный успех, известность и славу ему принесли песни. «Они стон к Богу, даже если Бога нет», – сказала Аня. И рассеивая недоумение подруг, добавила:

– Верный был во всём. Окуджава тоже пел о комиссарах в пыльных шлемах. Смена эпохи, смена идеалов… Главное, что Роберт Рождественский остался верен великой русской словесности, прошел сквозь все беды, не покорежив себя. Великая Россия будет помнить его прекрасные честные слова! Его стихи останутся в веках, а песни будут волновать не одно поколение.