Любовь моя – рыбалка

Звонит Петя в семь часов, в самый что ни на есть разгар утренней эрекции, и спрашивает: «Ну как рыбалка?» Толик в бешенстве предложил перенести звонок на полшестого и бросил трубку.

Петя готов ехать на рыбалку куда угодно: хоть на Дон, хоть в Астрахань. Хоть за щукой, хоть за карпом. Энтузиазма и желания нет границ. Он ищет варианты, обсуждает их до мельчайших подробностей. И так до пятницы включительно.

А вечером в пятницу, когда все обговорено, договорено и осталось только обозначить время выезда, Петя перестает выходить на связь. Он недоступен… до следующего понедельника. Потом он, конечно, объясняет, что случился форсмажор: заболел, с бодуна, понос, золотуха…

Мое отношение к фортелям нашего героя претерпевало следующие этапы: удивление, недоумение, обида, гнев, хохот. А сам Петя ассоциировался с костром, на котором надо сварить уху. Сначала он полыхает огнем, потом жарко горит, но, когда приходит время подвешивать над ним котелок, герметизируется толстым слоем пепла.

И когда в очередной раз я слышу в трубке мечтательный голос Пети «Привет, Валера», я улыбаюсь и отвечаю: «Здравствуйте, господин Манилов!»

Безвыходных положений не бывает

Кто из рыбаков никогда ничего не забывал или до рыбалки, или после нее? Если такие есть, то респект им и уважуха. Но таких мало.

Я же представляю большинство, и чего только не забывал. То прикормку дома оставлю, то садок, то удочки… А ведь уезжал из дома на рыбалку, а не по бабам, клянусь. Чтоб у меня не клевало вообще и никогда!

Однажды забыл весла — пришлось грести километра полтора сломанными ветками. Другой раз оставил в гараже доску-сидушку — и рыбачил весь день, полулежа на дне резиновой лодки.

И вот как-то поехал я за карасем на лесное озеро. Место глухое, безлюдное, вдали от жилых мест. Накачал лодочку, выплыл, размотал удочки, полез за насадкой и обнаружил, что как раз ее, родимую, я и забыл. Много чего я сказал и услышал в свой адрес. Самым мягким словом было то, каким называют лиц нетрадиционной ориентации.

Долго ли, коротко я себя нецензурно укорял — не помню. Скорее — долго. Но всему приходит конец. Когда я переключил в черепной коробке тумблер с «эмоцио» на «рацио», то вспомнил, что жена к термосу с чаем приложила завернутый в полиэтилен гренок. Кто не понял, это гренки, но в единственном экземпляре.

«И то хлеб. Большое тебе спасибо, любимая», — подумал я, распаковывая кулинарный шедевр. Я нарезал гренок на кусочки и оценил восхитительный запах, но не вкус, потому что его высоко оценили караси. Чай я им не предлагал, так что ели всухомятку. Если водой не запивали, конечно.

Берегите ухи

Мой приятель Никитич, перед тем как уехать встречать Новый год в Тайланде, решил слегка охолонуться и предложил поехать на рыбалку. Я согласился. Проснувшись не по будильнику, а от завывания ветра за окном, посмотрел на термометр и увидел там минус двадцать шесть. Я позвонил будущему тайцу и высказал сомнения, но он был непоколебим — едем! Ну что ж, за компанию и жид удавился, а я тем более.

Прикатили на пруд и, подталкиваемые под зад ветром, бодренько потрусили по льду к заветной развилке, где неделю назад хорошо половили щуку. Ярко светило солнце, и казалось, что все не так уж плохо. Но когда начали расставлять жерлицы, наши руки вперед наших мозгов, притаившихся под шапками, поняли, что дело дрянь. Они крючились и не хотели больше брать мокрых живцов. Живцы тоже оказались умнее нас, и те, которые не успели окуклиться в ледяном панцире, шустро занырнули в теплую воду.

Нас хватило на пять жерлиц, а потом мы бегали от лунки к лунке не столько, чтобы очищать их ото льда, сколько чтобы согреться. Мазохизм длился ровно час.

Снасти мы смотали по-хамски, то есть пучком. По-другому не получалось. А потом побрели в обратный путь. Ветер дул со страшной силой прямо в наши обветренные красные глупые хари. Полпути я еще сопротивлялся, а потом развернулся и включил задний ход. Никитич же геройски шел на первой передаче, да еще в шапке, не закрывающей уши. Ему придавала сил мысль о том, как он через неделю будет греться на раскаленном песочке у океана.

На этой «рыбалке» мы поймали по бронхиту и смело могли назвать себя отморозками. Я подморозил несколько пальцев, а Никитич уши, которые почти полностью облезли и стали нежно-розовыми. С этими ушами младенца он и улетел в жаркие страны.

P.S. Когда Никитич вернулся из Тайланда, я поинтересовался, как он отдохнул. Он сказал, что все бы хорошо, но едва зажившие уши на жарком южном солнце вновь облезли в хлам.

Встреча с белым амуром, или Шварценеггер наших прудов

Вот говорят, что самая мощная рыба — это таймень. Один сибиряк рассказывал, как зацепил царь-рыбу в шесть вечера, а вытащил в шесть утра. На 26 кг потянул товарищ таймень.

В наших же краях кто-то считает рыбьим шварценеггером жереха, кто-то карпа. А по мне, так нет равных по силе белому амуру. Карп ему в подметки не годится. Сначала вроде упрется по-взрослому, а хлебнет глоток воздуха — и все, ушел в астрал. Лежит на боку и ждет подсака.