Любовь на Бродвее

Он предложил Джаффи тост с бокалом "Пол Роджера" урожая 1947 года. Каждая из четырех бутылок, которые выпила их компания, была записана на его счет, ценой около пятидесяти долларов за штуку, но Пола это не волновало.

- С Новым годом, дорогая!

- С Новым годом. - Джаффи смахнула кусочек красного конфетти с лацкана его черного вечернего пиджака и наклонилась вперед для поцелуя.

Крики весельчаков вокруг них постепенно затихли, так что они могли слушать музыку и разговаривать.

- Мне очень жаль прощаться с 1954 годом, - сказал Пол. - Это был очень хороший год.

- У меня он вызывает смешанные чувства, - сказала Джаффи. Она могла быть откровенной, поскольку еще две пары, друзья Пола, танцевали на крошечной площадке, так что на несколько минут они остались одни.

- В этом году мы поженились, - сказал Пол.

- Да, но в этом году умерла Пиаф.

- И ты вынуждена была ездить на юг. Это моя вина. - Он выглядел мрачным. - Джаффи, ты когда-нибудь простишь меня за это?

Должно быть, на него подействовало шампанское, потому что раньше Пол никогда не высказывал личной вины за этот эпизод.

- Нечего прощать, - сказала она. - Это не наша вина. Так уж случилось. Мы оба были повязаны.

- И ты выручила нас. - Он снова поцеловал ее. - Я обожаю тебя, дорогая. Знаешь, что ты самая красивая женщина в этом зале? Изумруды очень идут тебе. - Он подарил ей на Рождество изумрудные серьги. В этот вечер она надела их в сочетании с черным платьем без бретелек и с шиншилловым палантином - другим рождественским подарком Пола.

Джаффи прикоснулась к серьгам:

- Они подошли бы любой женщине! Они так красивы, что я боюсь носить их.

- Не бойся. Они застрахованы. Я хочу, чтобы ты надевала их каждый день. К завтраку.

- Хорошо, как только мы купим золотые тарелки.

- Ты хочешь? - произнес Пол вполне серьезно. - Они будут у тебя. Я завтра закажу.

Джаффи рассмеялась:

- Нет, Пол. Я не хочу золотые тарелки. Мне кажется, ты немного пьян.

- Нет, я совершенно трезв и хочу, чтобы ты имела все, что твоей душе угодно, о чем ты только подумаешь.

Чего ты хочешь, Джаффи? Скажи.

- Чтобы мы были счастливы вместе, - тихо сказала она.

- А ты не хочешь спросить, чего я желаю?

- Да, хочу. Так чего ты желаешь?

- Сына, - сказал он. - Я хочу сына. Или дочку, если так получится. Я хочу ребенка, дорогая. Нашего ребенка.

- Пол, мы уже говорили об этом. Нет, пока...

- Пока твоя карьера не войдет в колею, - напомнил он. - Да, знаю. А что говорит Мэтт? Он подыскал для тебя телевизионный спектакль?

- Нет еще. Он договаривается, но ты знаешь, как бывает в праздники. Никого нет на месте, а если и есть, то никто не подходит к телефону.

Одна из пар снова присоединилась к ним, и Дьюмонты перестали обсуждать изумруды, детей и тайные желания каждого. К тому же Джаффи не собиралась раскрывать свое истинное тайное желание. Она даже не позволяла себе думать о нем.

Четвертого января, когда Нью-Йорк снова вернулся к обычному рабочему расписанию, Джаффи позвонила Мэтту. Ничего хорошего он не мог сказать.

- Пэдди Чаевский сказал, что постарается написать пьесу для тебя. Он давний поклонник твоего таланта.

Однако сейчас всю его творческую энергию отнимает Голливуд, для которого он создает киноверсию "Марти". До Серлинга и Видала мне не удается добраться.

Пожалуйста, наберись терпения.

- Хорошо. - Джаффи глубоко вздохнула. - Как Пэтси? Есть какой-нибудь прогресс?

- Нет. Она чувствует себя ужасно плохо сейчас. Мне кажется, у нее аллергия к новому лекарству. У нее... - Он с трудом проглотил застрявший в горле ком - она прекрасно слышала это на другом конце линии. - У нее начали выпадать волосы. Мне сказали, что они снова вырастут, но Боже, это ужасно. Единственное утешение, если можно так сказать, она не понимает, что происходит.

- Конечно, это утешение, - сказала Джаффи. - Не сомневайся, Мэтт. Ее не беспокоят ни лекарства, ни волосы, ни что-либо другое. Ты содержишь ее в удобстве, заботишься о ней, и это замечательно. Это все, что ей нужно.

Однако это было не все, в чем нуждалась Джаффи.

Повесив трубку, она надела пальто и отправилась н; длительную прогулку. Прогулка, как она обнаружила, иногда помогала. Стоял один из тех январских дней, когда зиму в Нью-Йорке можно было назвать сносной.

Бодрящий холод со скрипучим снегом и яркое солнце в лазурном небе. Джаффи пошла на запад по Лексингтон-авеню, затем в направлении от центра до конца Девятнадцатой улицы. На углу находилась аптека Велана с киоском, где продавали газированную воду, бутерброды и прочее. Джаффи почувствовала голод, зашла в аптеку и заказала кофе с английской булочкой.

Пока она ела, в дверь вошел мальчик. Джаффи решила, что ему около шестнадцати. Он постоял в нерешительности, оглядывая аптеку, прежде чем подойти и занять место рядом с нею. В руках у него была тетрадь.

Он заказал кока-колу, затем начал что-то писать, но через каждые несколько секунд посматривал на Джаффи, когда думал, что она не замечает его. Наконец он набрался храбрости:

- Не хочу быть назойливым, но вы Джаффи Кейн, не так ли?

Джаффи улыбнулась:

- Да.