Любовь на грани

Вот мне сейчас так интересно, что творится в ее голове, чего она боится, ведь Борис мертв. Когда я услышала эту новость, за моей спиной словно выросли крылья. Я готова была на них же лететь к Максиму, обнять, поцеловать. Я зажмурила крепко глаза и с силой потерла лицо. Нет, все-таки так грех думать, я никогда Борису не желала смерти. Возможно, только по началу надеялась, что его убьют в перестрелке, но на тот момент я была юна, и мне хотелось, чтобы он непременно умер от пули, хотя мой воспаленный ненавистью мозг придумывал разные исходы его жизни. Потом, когда я стала взрослее, и чувства немного притупились, я перегорела, уехала в Исландию и поняла, что жизнь и смерть — это только Божий удел. Только ОН может решить, сколько человеку отведено ходить по этой земле, и я в это свято верила, молясь о том, чтобы божья кара нашла каждого преступника. Которым был и Борис. Я молилась каждый раз, когда по вечерам гладила мою Дашку по бархатистой коже, лишенной напрочь волос. Подарок Максима на девятнадцатилетние. В далеких мечтах надеялась, что однажды мы с ним все же встретимся. Но на тот момент именно кошка была моей, спасала от одиночества, все время отвлекая меня от грустных мыслей.

И вот теперь, когда все встало на свои места, мать зачем-то пытается омрачить мое счастье, напомнить, или может, ткнуть мне тем, что я сбросила собственного мужа? Как она вообще может так думать и говорить? Она, наоборот, должна радоваться, что дочь наконец-то избавилась от престарелого мужа, а она… но она моя мать, и обзывать ее даже у себя в голове я не могла, не позволяли рамки.

— Мам, ты меня в чем-то обвиняешь? — не утерпела я от вопроса.

И что меня поразило, так это то, как у нее забегали глаза, и тут я взглянула на эту женщину под другим углом. Под глазами залегли черные тени, они говорили о том, что женщина мало спит и плачет. Она сейчас отражала меня, когда я ночами ревела о том, что больше не увижу Максима, что потеряла свою любовь. Свою любовь потеряла… неужели? Все это время я смотрела ей в глаза и видела, видела именно то, что так не хотелось осознавать.

— Мам иди домой, — прошептала я, старясь держать себя в руках, потому что на самом деле во мне клокотала ярость.

Обстановку разрядил появившийся отец, он приобнял мать за плечи, она натянуто улыбнулась одними уголками губ.

— Ну, что, крошка, — обратился он ко мне, — через пару тройку дней можешь уже возвращаться домой, — он на миг замялся. — Мы тебя всегда ждем, — потом глянул н мать. — Да и бабушкина квартира стоит пустует, нечего делать тебе у Царева. Пусть его дети делят между собой наследство, незачем лезть в это змеиное логово. У нас и так все есть, и если что еще нужно будет, я тебе все дам.

— Пап, — я подняла палец к губам, заставляя его помолчать, — давай я как-нибудь сама решу, хорошо? — я сделала паузу. — Вы уже один раз за меня решили, в этот раз я со своей жизнью хочу разобраться сама.

Двери лифта в очередной раз открылись, и я заехала туда одна, не дав возможности родителям последовать за мной, оставив их с раскрытыми ртами.

Четыре дня спустя.

Вещи собирала, как сумасшедшая. Сегодня меня наконец-то выписывают, хотя врачи и рекомендовали пролежать хотя бы еще три дня, но я уже не могла находится в замкнутом помещении. Тем более, не могла находится в неизвестности. Мне нужно на улицу, нужно выйти на люди или вообще съездить в парк, обычный парк и подышать, нет надышаться свежим воздухом. Выписку принесли с утра, и я, запихнув ее на дно сумки вышла из палаты. Отец обещал приехать за мной, но только после обеда, а сидеть и ждать я не хотела, поэтому сказала, что вызову такси. Одежда в хаотичном порядке ложилась в сумку, но мне было не до этого, в голове металась только одна мысль — почему Максим не приезжает? Почему пропал? То, что с ним было все в порядке, я знала наверняка, но его молчание убивало меня. Можно было бы, конечно, позвонить, но я не знала телефона. Я это осознала вчера, когда пыталась найти хоть одного из наших общих знакомых. Двадцать первый век, называется. С остервенением закрыла молнию. В этот момент в палату зашла медсестра.

— Уже собрались?

Я кивнула головой.

— Давайте, я вам помогу отнести сумку вниз.

— Да что вы, я сама, она не особо тяжелая, — начала мяться я.

— Вам же врач дал рекомендации, вы читали их?

Я покачала отрицательно головой.

— Но на словах он вам точно должен был сказать, что тяжести больше двух-трех килограмм вам нельзя поднимать, поэтому, — она глянула на меня, — не сопротивляемся и оставляем все свое "я сама" здесь. Вас кто-нибудь встречает?

Что это? Походу я покраснела, потому как почувствовала, как мои щеки загорелись, словно их натерли перцем.

— Ясно, — просто ответила девушка и, развернувшись, пошла на выход, — вы такси вызвали уже?

Вместо ответа на ее вопрос пришло смс, сообщающее о том, что приехала машина.

— Тогда я вас провожу до такси, — без слов поняла она.