Любовь на Итурупе

Той ночью мне приснился сон. Я иду в своей шубе по пустынной улице, где стоят заброшенные дома, настоящие развалины. На углу одного из домов я вижу белую статую в странной позе. Спина согнута, лицо низко наклонено – еще немного, и она окажется на земле. Похоже, статуя опьянела и заснула на дороге. Мне кажется, где-то я ее уже видела, но где – не могу вспомнить. Я прохожу мимо, торопясь домой. Вдруг смотрю – а шубы на мне нет. В такой мороз без шубы невозможно. Наверняка оставила шубу, когда рассматривала статую, думаю я, и поворачиваю обратно. Еще раз смотрю на статую и вспоминаю, что ее поставили в честь самого одинокого человека в мире, который когда-то жил в этом городе. Это Миша, тот, что частенько наведывался ко мне домой. Я понимаю: с тех пор прошло лет пятьдесят, и просыпаюсь.

После того как я увидела этот сон, Миша больше не приходил ко мне. А вскоре меня окликнула на улице одна женщина, та самая, которая носила мою шубу. Наверное, увидев ее на мне, она поняла, что я Мишина знакомая. Про шубу она ничего не сказала, только спросила: «Ты знаешь, что Миша умер?»

Я была в шоке и попросила рассказать, как это случилось. На Рождество Миша пьяный бродил по городу, сел на скамейку в парке, уснул и замерз. Девица сказала: «Дураки и умирают по-дурацки», – и удалилась.

Сон, который я увидела в рождественскую ночь, оказался вещим: статуя была замерзшим Мишей. Наверное, в ту морозную ночь, когда он вернул мне шубу, ему некуда было пойти, он заблудился и замерз насмерть. Глупый Миша. Лучше бы он попал в тюрьму, тогда хоть не умер бы от холода. Он не сел в тюрьму потому, что я уговаривала его бросить воровать. Если бы у него была моя шуба, он, может, и выжил бы. На Рождество один-одинешенек., напился водки… холодно тебе было, наверное. Тоскливо. Надо было подобрее относиться к нему. Я жалею о том, что желала ему смерти. Если бы я так не думала, он был бы сейчас жив.

– Ты ни в чем не виновата. В стране мертвых ему наверняка тепло и хорошо.

– И почему ему непременно надо было умереть в Рождество? Для меня теперь это больше не праздник.

Бить, воровать, брать силой – других способов человеческого общения он не знал… Несомненно, Нина полюбила такого негодяя потому, что хотела изменить свою несчастную жизнь. Наверное, она думала, что Миша, только голосом напоминающий ее отца, поможет ей увести свою судьбу с того пути, которым последовали оба Бориса. Но и у Миши желания умереть было хоть отбавляй, и, сам того не ведая, он пошел той же дорогой.

Нина никак не может похоронить отца. Мужчины, в которых она видит его черты, уходят один за другим в страну смерти, расплачиваясь за Нинину любовь. Неужели несчастья развиваются подобно цепной реакции? Если моя судьба связана с Ниной, наверное, я стану пятой жертвой после застрелившегося из охотничьего ружья отца, утонувшего Бориса, убитого мафией второго Бориса и замерзшего Миши. Какая же смерть ожидает меня?

23

В зеркале в номере гостиницы отражаюсь я, лицо у меня виноватое. Щеки ввалились, под глазами круги. Я говорю изможденному парню в зеркале:

– Если уезжать, то сейчас. Упустишь момент – можешь остаться тут навсегда.

Или, поддавшись минутной слабости, я покончу с собой, или меня собьет танк, внезапно выскочивший из-за угла, или настигнет случайная пуля пьяного военного… Забыл спросить у Марии Григорьевны, не видит ли она у меня на лице признаков скорой смерти. Честно говоря, мне страшно. Прямо сейчас бросился бы бежать с острова. Но меня посещают и другие мысли. По крайней мере на острове нет никого, кто, вопреки моей судьбе, хотел бы отправить меня в страну мертвых. К тому же я приплыл на этот остров, скрываясь от тех, кто пытался уничтожить меня. Оставайся на острове или беги отсюда – безопасней не станет.

Если подумать, чем я отличаюсь от четверых умерших? Они умерли, не зная о своей печальной участи, мне же Нина рассказала о ней. У них не было возможности убежать от своей судьбы, я же, хотя и смутно, понимаю, куда она ведет меня. Мне нельзя умирать: я должен освободить Нину от злого рока. А еще я обязан остаться в живых ради жены и дочери, которые живут в Америке, и ради того, чтобы вновь встретиться с Фудзико.

Когда не знаешь, где упадешь, начинаешь перебирать разные варианты, и никакой проблемы свободного времени, только на душе тоскливо. Как обычно, я отправился прогуляться на берег моря за «сегодняшними трофеями». Я нашел футбольный мяч в неплохом состоянии. Отнесу его в школу – ребята обрадуются. Мяч размок в воде и напоминал фруктовый шербет, но если его хорошенько высушить и накачать, замерзший школьный двор огласят радостные мальчишеские крики. Я взял мяч под мышку и направился в школу, по дороге из глубин моей памяти неожиданно всплыла одна фраза.

По-моему, она принадлежала какому-то древнегреческому герою. Какому – не помню. Сказал он вот что:

– Но судьбы, как я мню, не избег ни один земнородный.