Любовь на руинах

По своему внешнему виду данная станция ничем не отличалась от предыдущей — высокий потолок, поддерживаемый колоннами, серая плитка на полу. В центре помещения горел очаг, а возле него суетились такие же бессловесные, закутанные в черные бесформенные тряпки, женщины. Неподалеку от них стояли, сдвинутые вместе два длинных стола. На лавках вокруг столов сидели детишки с игрушками и книжками. Двое, только начинающих ходить, медленно двигались по полу, поддерживаемые подмышки ребятами постарше. Детишки гомонили, смеялись, двое парнишек сосредоточенно вырывали друг у друга из рук потрепанную машинку без колес.

— Леночка, Леночка! — одна из девочек закричала, а женщина возле очага оглянулась на зов. — Тётя Элла идёт! Так тишина всем!

Дети замерли за столом, даже споры прекратились. Поводыри, подхватив своих мелких подопечных на руки, уселись за стол тоже. Я взглянул в лицо Эллы Петровны. Из жесткой, хитрой, немного грубоватой женщины, она в один миг превратилась в добрейшую тетушку, расплылась в улыбке от уха до уха. Примерно так же выглядели и Димон со Степкой. Только вот Зоя как-то странно смотрела на этот детский сад.

Элла Петровна подошла ближе, на ходу раскрывая объятья, и толпа детей тут же подхватилась с визгами и писками и ринулась к ней. Несколько минут она целовала и обнимала их, потом оттолкнула и с показной строгостью сказала:

— Так, по местам все! Леночка, как они тут себя ведут? Не балуются ли?

Одна из женщин подошла ближе:

— Нет, Эллочка Петровна, они у нас послушные.

От меня не укрылось поведение одного из мальчишек, который при этих словах своей воспитательницы вдруг опустил голову и стал ковырять старым поношенным ботинком плитку на полу. Элла Петровна тоже, видимо, заметила:

— Так, а что это Ванечка вдруг засмущался? Что натворил опять, дружочек? Хотя, ладно, отложим наказание. У нас сегодня гости. Пойдемте дальше, покажу вам остальное.

31. Зоя

Я помню, когда впервые меня накрыло, прожигающее от мозга до самого сердца, желание иметь ребенка.

Нет, это произошло совсем не два года назад, когда последний раз я принимала роды. У нашей Ирины тогда палец воспалился из-за пореза. Она стояла рядом и командовала, а я делала это. За дверью топтался Пашка. Я не разрешала ему уходить далеко, вдруг понадобится что-нибудь! А рядом, конечно, топотал, словно слон, муж родильницы.

Мила очень терпеливо переносила схватки и потуги, ни разу не крикнула, так, постанывала легонько. Помню, Ирина ей советовала орать погромче, чтобы легче было. А она все время отвечала, глупая, что мужа пугать не хочет, очень уж он за нее волнуется. И родила без крика по Ириной команде.

Я взяла на руки маленькое сморщенное существо, судорожно подергивающее красненькими ручками и ничего не почувствовала к нему — ни умиления, ни желания прижать к себе. Слегка обмыла его в тазике с теплой водой, завернула в пеленочку и положила Миле на грудь.

Зависть пришла позже, когда однажды мне пришлось зайти в их комнатуху на втором этаже больницы. Было тепло и восьмимесячный малыш — мальчик с темным хохолком волос на голове сидел на покрывале прямо на полу. Мила умела шить. Поэтому ребеночек был одет в красивый костюмчик — шортики и футболочку, сделанные ее руками. Он был такой милый, упитанный, с перетяжечками на ручках и ножках. Не знаю, сколько я смотрела на него — а он, будто не замечая чужого человека, спокойно перекладывал какие-то баночки, бутылочки, игрушечки в небольшой коробке, поставленной матерью рядом.

Мила тогда заметила мой взгляд.

— Зоя, хочешь подержать его?

Я поспешила отказаться, испугавшись своих собственных чувств. Но пока Мила прошивала мне на швейной машинке брюки — она подрабатывала своим рукоделием, мой взгляд то и дело возвращался к мальчику. Такие у него щечки розовенькие, сладкие. Умненький не по годам — вон как внимательно рассматривает игрушки! Тогда-то я впервые в своей жизни и испытала это жгучее чувство — вот такого бы мне малыша! И мужа такого, как у Милы! Был ее Андрей спокойным, улыбчивым, очень доброжелательным мужчиной, жену обожал, в ребенке души не чаял… А я — одна. Всегда одна.

Но и при наличии мужа Миле тяжело приходилось — с питанием проблема, у нас вечно нечего было есть, а уж для ребёнка что-либо особенное, вкусненькое, раздобыть вообще невозможно!

… А сейчас я смотрела на целую толпу сытых, одетых пусть не в красивые и новые вещи, но тем не менее достаточно ухоженных и чистых детей и думала, что есть ещё места в нашем мире, где нужны они, дети. Где для них, ради них все организовано.

Конечно, бросались в глаза определённые странности местного уклада жизни. Например, у меня возник вопрос, где родители всех этих детей, которых я насчитала семнадцать человек разного возраста. Хотела смолчать, но не удержалась.

— А где их родители? — задала свой вопрос Элле, когда она повела нас той же дорогой обратно на первую станцию.