Любовь на руинах

— Правда. Он ждал, что я сама, устав от непосильной работы, голода, унижений, приползу к нему, чтобы жить там с ними, как королева. Но ему бы долго пришлось ждать — всю жизнь. Ни за что бы… лучше умереть!

— А со мной? Со мной будешь вместе жить?

— Я уже думала, что не дождусь! Только учти, ты свадьбу обещал мне. Я помню, — обняла его со спины, целуя лицо, коротко обстриженные из-за ожога волосы.

— И тебя не смущает, что я теперь такой…?

— Смущает немного, — соскучилась, целовала в шею и думала только о том, что ему сейчас больно, что не время приставать к нему, но против воли приставала с вполне определенной целью. Затаив дыхание, продолжила. — Придется всю работу взять на себя… Но мне нравится быть… сверху.

Мне хотелось забыть бо всем, что случилось. Не только о том, что было недавно, а вообще, обо всем плохом в моей жизни, и жить сейчас, со Славой, радуясь каждому мгновению. Но он был напряжен и расстроен — чувствовал свою вину передо мной? Молодой боец Тимур, ехавший все время Лининых родов в багажнике, потому что в салоне места не было (но я подозревала, еще и потому, что дико боялся смотреть на сам процесс), рассказывал о том, что Ярослава ранили на его глазах, что пуля попала в ногу. Это потом оказалось, что пули было целых две! Также он видел, как Слава и Степка попали под струю огня. Но плачущей мне он говорил с уверенностью, что из метро обоих выносили живыми, потому что Антон приказал мертвых не забирать — нужно было пробиваться с боем к поезду. Поэтому я надеялась до последнего.

Ну и пусть не отвечает! Пусть сидит, как истукан! Я все равно не могла оторваться — с бешено стучащим сердцем гладила его широкие плечи, легко царапая ногтями гладкую, упругую кожу на крепких мускулах. Целовала везде, куда могла дотянуться со спины — шею, правое ухо, щеку, подбородок, волосы. Вдыхала его запах — чистого тела, волос, вымытых явно недавно. И до меня начинало доходить, что сам он этого сделать не мог — руки же обожжены! Та-ак. Я прямо физически ощутила, как острой иглой в сердце впилась ревность. Получается, с ним рядом все время находился кто-то, делавший для него даже такие вещи, не говоря уж о перевязках! Женщина! Видимо, он почувствовал перемену во мне.

— Доктор, продолжайте, мне нравится ваше лечение, — его тон изменился! Посмотрите, какой ласковый голос!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Я медленно обошла его, подвинула стул, села напротив и, глядя в глаза, чтобы не вздумал соврать, спросила:

— Так, Славочка, говори, только правду, кто за тобой тут без меня ухаживал, мыл тебя, одевал, перевязки делал?

Пыталась говорить спокойно, но не могла сдержаться и видела по его смеющимся глазам, что суть вопроса он понял.

— Ревнуешь меня?

— Ревную. Очень.

— Мне Таисия помогала.

Ах, Таисия! Вот так значит! Пока меня нет, его тут окрутить пытаются!

— Рыжая, не сверкай так глазами! Просто помощь и лечение. Ничего больше.

— И она тебе не нравится?

— Нет.

— А ты ей?

— Я тебя люблю. А Тая, кажется, неравнодушна к Антону.

Таисия.

Как только за Антоном захлопнулась дверь, я быстренько оделась, собрав свою одежду, разбросанную по всей комнате. Застелила аккуратно постель, не удержавшись, прижалась лицом к подушке, хранившей его запах. Грубый, неотесанный мужлан! Сволочь! Охрану ко мне приставил! Гад! Такой нежный… такой ласковый… такой красивый. Нет-нет-нет! Недоверчивая скотина — опять меня во всех смертных грехах обвинит! Я начинала переживать — что же там такое случилось, почему так долго не возвращается? Решила попытаться расспросить моего конвоира:

— Эй, парень, ты там еще?

Из-за двери донеслось:

— Здесь.

— Расскажи, что там случилось!

Тишина в ответ.

— Ты глухой?

— Нет, я не глухой.

— Почему не говоришь тогда? Что там произошло? Чего ваш генерал рванул, как ошпаренный?

— Вернется и все сам тебе расскажет.

Он расскажет, как же! Начнет снова обвинять в чем-нибудь. А я ни сном, ни духом! Хоть бы приблизительно знать, что там произошло, пока мы с Антоном тут… снова сладко замерло сердце, когда вспомнились его ласки, его горящие от возбуждения глаза. Вот почему с ним так? Почему никогда прежде, ни к одному мужчине я не испытывала ничего и близко похожего? После выступлений Пророка, после моей ему помощи, я всегда испытывала жуткий прилив энергии, эмоции разрывали меня на части. Мне хотелось двигаться, кричать, выплеснуть их как-то. Но я не знала как. Там в Москве, обычно, я закрывалась в своей комнате и металась по ней, как загнанный зверь по клетке, пока, спустя несколько часов, сердце не переставало выстукивать барабанную дробь у меня в груди. Тогда я просто падала на кровать и спала порой целые сутки.