Любовь на троих

Потом они пили мадейру, потом херес и кофе, ей было хорошо, напряжение прошлых недель прошло, боль куда-то отступила, «путешествие лечит», говорили в старину, так она читала у Гоголя о Риме; пряный воздух, одуряющие цветы, гул океана в ушах из дневной экскурсии закружили ее, и она почувствовала, что о таком состоянии она мечтала в зимней Москве, где слякоть и мерзлое говно под ногами девять месяцев в году.

Хорошо быть хорошей и доброй, когда тебя не швыряет в метро бегущая толпа злых неустроенных людей, когда двери в метро не летят в твою голову пращой и каждую минуту и на работе, и в местах общего пользования без маски зверя не выживешь.

Оказывается, и это не главное, одиночество убивает всех, бедных и богатых, на солнечном берегу и в штольнях Заполярного круга, нет мира и под оливами.

Она стряхнула с себя наваждение и стала слушать нервный монолог нового знакомого.

— Я вижу, что вы тоже не очень сияете от счастья, я много лет работал в баре и знаю, когда людям хорошо и плохо, вы простите меня за мою бестактность, но я буду говорить прямо и откровенно, тут так не принято, тут культ личного пространства, его охраняют, как яйца Кащея.

Но я скажу прямо, я хочу, чтобы вы приехали ко мне в гости на Рождество, я хочу попробовать с вами построить отношения, мы взрослые люди, у нас с вами осталось не так много шансов, подумайте, мне кажется, в моем предложении что-то есть.

Я вас не тороплю, я не хочу кавалерийских атак, я хочу попробовать, у меня для этого есть все, кроме человека, которого мне очень не хватает.

Он выдохнул, сник, этот спич стоил ему многого, он покорно ждал ее ответа.

Лиза много ночей в прошлой жизни ждала такого признания, сколько раз ей грезились такие картинные встречи, со свечами и омарами, в королевских замках и в альпийских шале, она не была дурочкой, но считала, что хотя бы раз в жизни каждая женщина имеет право побыть Золушкой, даже если Золушке осталось пять лет до пенсии. Она растерялась, она не хотела обижать хорошего человека, он был искренен, в его предложении не было ничего неприличного, но слов не находилось.

Он понял, взял счет, и они пошли в гостиницу, перед входом он дал ей карточку с контактами и сказал одну фразу:

— Не торопись. Подумай.

Лиза вернулась в номер, предложение ее потрясло, она не собиралась бежать к малознакомому человеку сломя голову, но ясность и трогательность предложения заставили взглянуть на свою сегодняшнюю жизнь по-другому.

Она понимала, что одним махом решаются многие ее проблемы, можно будет забыть про эту гребаную школу, гребаных учеников и их гребаных родителей, она устала сеять в них разумное, потому что их безумие перекрывало ее души прекрасные порывы. Потом, здесь тепло, и не будет беспросветной зимы и осени совсем не золотой, можно будет пожить, в конце концов, для себя, зажить барыней, когда не надо задумываться, где взять деньги, тебе все подадут, за тебя все принесут, уберут и еще спасибо скажут.

Все так, но чужой человек вторгается в твою собственную жизнь, не на два часа в ресторане, а на 24 часа, со своими тараканами, привычками, ногтями и волосами в раковине; да, в большом доме можно разделить места общего пользования, не толкаться жопами на пятиметровой кухне, когда всем надо в одно время жрать, мыться и стирать носовые платки, все можно избежать, кроме одного — придется переступить свою, пускай неказистую, но налаженную жизнь, одинокую, иногда даже горькую, с холодом в ногах, но свободную и за стальной дверью, где никто не скажет, что тебе делать и когда выносить мусор и мыть посуду.

Она заснула, вставать было рано, и она оставила свои мысли в черном чулане полежать до светлого дня.

В другом отеле спать не ложились, решили погулять по ночному городу и испить португальскую ночь до дна.

После ужина в особо отмеченном в путеводителе для солидных господ ресторане Катя спросила С.С., есть ли в городе казино. С.С. удивился, он не думал, что она играет, в Москве играть было нельзя, а представить Катю в наемном самолете, летящей в Ригу или Минск подвигать фишки было невозможно.

Он тему знал, немало когда-то оставил в «Шангриле» и «Голден Пэласе» зеленых «котлет», был в его жизни такой период, когда он увлекся добычей адреналина таким затратным способом.

Пару лет он висел на этом крючке, сутками не вылезал из-за стола, а потом очнулся, почувствовал себя дураком, которого юзают крутые дяди, он знал хозяев, они посмеивались, видя его за столом, и даже говорили: «Иди к нам, поедим, поговорим, ну зачем ты тратишь время, его не вернешь», но про деньги не говорили, не по понятиям.

Хочешь пить — пей, убивать себя наркотой — твое дело, выбор ваш, ставки сделаны, ставок больше нет.

С.С. понимал, как многие попали в этот блуд, у многих сроду денег не было, а тут золото, канделябры, сукно зеленое, и каждое говно начинает чувствовать себя пиковой дамой.