Любовь напоказ

– Да, – ответила я, стирая слезу со щеки. – Оказалось, что это куда прекраснее, чем описывают в книгах.

Мне вдруг захотелось продолжить. Рассказать отцу о Бретте, о том, что я рядом с ним чувствую. Захотелось, чтобы он узнал все, а сердце прожгло любовью к человеку, который когда-то был для меня примером. Но я напомнила себе, что этого человека больше не существует. Что пять лет назад я потеряла отца, и теперь передо мной стоит чужак. Что он утратил право знать хоть что-то о моей жизни в тот вечер, когда ушел из нашего дома.

Я стала спускаться по ступенькам, но вдруг остановилась и обернулась. Оставался еще один вопрос, на который я жаждала получить ответ.

– Оно того стоило? Бросать нас ради новой жизни. Стоило? Ты стал счастливее?

– Не знаю, что на это ответить, – сказал он.

Что само по себе было ответом.

– До свидания, папа.

Я шла по подъездной дороге, казалось, целую вечность. Дождь усилился, и я промокла до нитки. Я остановилась, подставила лицо каплям. Вода смывала все – мои воспоминания, боль, вопросы, которые держали меня, словно якорь – а я улыбалась. И впервые за многие годы я почувствовала, что бремя, постоянно давящее на грудь, исчезло. И задышала свободно.

Я побежала – и вновь по знакомому маршруту. Только на этот раз оказалась перед домом Бретта. С меня ручьями стекала вода. Я постучала в дверь, не в силах сдержать улыбку. Я чувствовала себя такой счастливой. Такой «нормальной».

Бретт открыл дверь, и я бросилась ему в объятия. Взяла в ладони его лицо, поцеловала. Свое будущее я видела лишь с этим человеком.

Когда мы наконец слегка отстранились друг от друга, я рассмеялась.

– Привет!

Он улыбнулся, и эта улыбка была как луч солнца после грозы.

– Привет, – ответил он, и тут мы оба заметили, что дверь распахнута настежь, а ливень еще идет. Бретт увлек меня за собой, в дом. – Сейчас полотенце принесу, – пообещал он, исчез в коридоре, но вскоре вернулся. Накинул полотенце на мои плечи, растер мне руки.

– Бретт! – из соседней комнаты послышался голос. Его мама. – Кто это там?

– Бекка! – ответил он и посмотрел на меня. – Хочешь фильм с нами посмотреть?

– Конечно, – сказала я. – Больше всего на свете.

Мы прошли в гостиную. Мама Бретта сидела на диване, закутавшись в плед. Фильм был поставлен на паузу. Мой взгляд тут же привлек человек, сидевший рядом с мамой. Отец Бретта. Я быстро посмотрела на Бретта, выискивая на его лице признаки гнева. Но он улыбался и, казался… спокойным.

– Пап, – произнес он, обнимая меня за талию. – Это моя девушка, Бекка.

Я пожала его руку. Все было точно во сне.

– Рад наконец познакомиться, – сказал он. Глаза у него были точь-в-точь как у Бретта.

– Я тоже, мистер Уэллс.

Я села на диван рядом с Бреттом. Его мама нажала на кнопку воспроизведения на пульте, и фильм начался. А через несколько минут я повернулась к Бретту и шепнула:

– Бретт!

Он склонил ко мне голову.

– А?

Я покосилась на его родителей.

– Все хорошо? – тихо спросила я.

Он кивнул и сжал мою руку. А потом, с едва заметной улыбкой, добавил:

– Похоже на то.

На заднем дворе у Бретта было подвесное кресло. Точнее, там было много всего крутого: блестящий металлический стол и стулья, диваны с огромными подушками, даже элегантный камин с синим пламенем. Но подвесное кресло нравилось мне больше всего. И то, как оно покачивалось взад-вперед, когда Бретт отталкивался ногами от земли.

Дождь прошел. Родители Бретта сказали, что поедут ужинать в город, а мы вышли в сад и теперь любовались закатом. Вид отсюда, кстати, открывался чудесный, его я любила ничуть не меньше кресла: никаких зданий в поле зрения, только равнина, уходящая в лес. Так что закаты тут были особенно красивыми.

Обычно солнце садится постепенно. Небо сперва становится желтым, потом розовым, затем оранжевым, – и темнеет. Но только не сегодня. Сегодня кто-то будто бы нажал на кнопку перемотки. Всего мгновенье назад небо было синим, и вот уже стало ярко-оранжевым.

Сама не знаю, почему небо так меня зачаровало. Может, все дело в предвкушении нового дня, нового начала. А может, оно и впрямь было очень красивым. Не во всем ведь должен быть глубинный смысл.

Когда оно потемнело, Бретт сказал:

– Папа снова будет жить с нами. – Он притянул меня ближе, пока моя спина не уперлась ему в грудь. На нем была серая толстовка, которая пахла в точности как он сам. – А еще мисс К. прислала мне эссе. Поставила четверку с плюсом, и все благодаря тебе.

– Ты тоже потрудился на славу, – сказала я.

Я подумала, а не рассказать ли ему о сегодняшней встрече с папой, но передумала. Почему-то эту историю захотелось сохранить в тайне.