Любовь – не сахар, сахар – не любовь (сборник)

День второй

Дверь была заперта. Он отмороженно валандался по своей палате-одиночке-люкс с персональным рукомойником и озонирующим хлоркой унитазом. Сквозь тусклое стекло был виден лишь куцый шмат загаженного больничного двора, симметрично разделенный на клеточки оконной решеткой. Клетчатая кошка в полоску равнодушно продефилировала мимо, потягиваясь на ходу задними ногами. Лекарство выжало из него все эмоции. Тася уже не казалась похожей на Надежду Константиновну Крупскую и ассоциировалась исключительно с Синей Бородой.

Однако ее шоковая терапия дала свои результаты. Любовная тоска сиротливо жалась в углу, карауля его неуверенными настороженными глазами. Виктор чувствовал, что она рядом, но… Попадая в Освенцим в качестве подопытных кроликов для экспериментальной нацистской медицины, люди редко страдают от неразделенной любви. И сейчас все его вялые мысли были сосредоточены лишь на этом ужасающем положении: он заточен в больнице для умалишенных, во власти у лишенной ума врачихи!

– Добрый день.

Он вздрогнул. Таисия Вениаминовна бесшумно материализовалась на пороге собственной персоной.

Персона была угрожающе блистательной. С нестерпимо светлой улыбкой и невыносимо радостным лицом. На макушке сверкала белизной роковая шапочка. Вместо классического халата докторшу обнимали плотно облегающая белая рубашечка с короткими рукавами и пижонские штанишки клеш. Медово-русые волосы сияли так, словно она мыла их всеми разрекламированными шампунями для здорового блеска сразу, предварительно смешав в одном флаконе…

Виктор невольно поежился.

Такой стерильный блеск бывает только у вычищенных, вываренных и отточенных хирургических инструментов, симметрично разложенных на столике для профессионального препарирования плоти. Живой или мертвой.

И он понял, что боится ее.

Страшно!

– Как вы себя чувствуете? – Она наступала.

Мнимый больной поспешно спрятался под одеяло.

– Выглядите вы сегодня гораздо лучше…

Безумная врачиха уютно пристроилась на стуле рядом с его кроватью, облучая его оптимистично-рентгеновским взглядом.

– Я ничего не понимаю, Таина Вениаминовна, – всхлипнул Виктор, боязливо отодвигаясь от нее подальше. – Ведь сейчас не совковые времена, чтобы сажать человека в психушку за попытку к самоубийству.

– Я оставила вас в больнице не потому, что вы намеревались умереть, а потому, что вы считаете, будто не можете жить без женщины, которая от вас ушла, – разъяснила она ему тоном милосердной учительницы, беседующей с безнадежно недоразвитым второгодником. – Если бы вы наложили на себя руки из-за того, что вас уволили с работы, я бы вами не занималась.

– Но меня недавно уволили с работы, – заикнулся он с робкой надеждой на чудо.

Чуда не случилось.

– Да? А кто вы по профессии? – весело поинтересовалась Тася. Виктор знал, что именно таким тоном врачи разговаривают с сумасшедшими. Но понятия не имел, каким образом пациентам нужно разговаривать с сумасшедшими врачами.

– Я драматический актер, – сдержанно отчитался он. – Но два года мне не давали в театре ролей, а потом сократили из труппы.

– Почему ж вы не перерезали себе вены тогда? У вас была вполне уважительная причина. – Задавая этот вопрос, она продолжала улыбаться, как зараза.

«Ну, точно – двинутая!» – Виктор поморщился и вздохнул.

– Потому, что я могу жить без работы, но не без Марии. Без нее я просто умру, – терпеливо объяснил он, тщательно выговаривая слова и делая жуткие паузы. Он всегда общался так с идиотами, иностранцами и малыми детьми.

– И по-вашему это нормально? – Ее улыбка была подозрительно-сладкой. – Как сказала одна героиня Маркеса про своего неудачливого воздыхателя: «Как он может умереть из-за меня? Я что – заворот кишок?»

– Я люблю ее, – с нажимом напомнил он («Повторение – мать учения!»). – Поймите…

Она не поняла.

– За что?

«Дебилка!»

– Мария – лучшая женщина в мире… Единственная женщина, с которой я могу быть счастлив.

– И поэтому вы не можете без нее жить, – с готовностью подытожила Тася.

– Это же так понятно и естественно, – добавил он с возрождающейся было надеждой.

Напрасной.

– Да, это понятно, но отнюдь не естественно, – непререкаемо возразила чокнутая врачиха. – И на самом деле, вы не можете жить не без нее, а с ней. Я имею в виду не Марию, а любовь. Ваша Маша – никому не страшна, и ее отсутствие ничем не угрожает вашей жизни. А любовь – это опасное психическое отклонение. И я, к вашему сведению, собираюсь защищать диссертацию на эту тему.

«Диссертацию?!»

Глаза Виктора отчаянно полезли из орбит, в то время как Тася вдохновенно закатила свои к потолку.

– Ах… Поверьте, если бы все люди обращались к врачу, как только почувствуют первую легкую влюбленность, – мир давно бы стал гораздо счастливее.

Врач сладко помолчала, по всей видимости представляя себе эту прекрасную перспективу.

Виктор тоже молчал – с тем же успехом Таисия Вениаминовна могла просить его поверить, что ходить на голове куда полезнее для здоровья, чем шкандыбать на двух ногах.