Любовь Носорога

Не разговаривая. Опять. И, если в начале я злилась на это, на такую бесцеремонность (хотя, вопрос, чего злиться? можно подумать, он когда-то другим был), то потом, когда заглянула в его глаза, темные, жесткие, повелительные... Казалось бы. На поверхности. А в глубине... Может, я и сумасшедшая, и нельзя так, и окончательно превращаюсь в подстилку этого жестокого грубого человека... Но , клянусь, в глубине его глаз я увидела нежность. Странно, так странно. Так нехарактерно для него. Несвойственно. Это меня просто убило. Он не двигался, хотя член его во мне ясно говорил о том, что на грани, на волоске буквально. И что, вообще-то, я уже проиграла. Я уже в подчиненном положении. Пошлость какая. Дурость. Секс в театре. В подсобке, гримерке, или как это называется? Пришла спектакль посмотреть... Поверила в честность Паши по отношению к себе. А он честен. Он не обещал, что не тронет меня. Вот и трогает. Очень даже глубоко. Так глубоко, что больно. С ним всегда сначала больно. Большой потому что. И вообще, он от своих традиционных желаний и не отходит. Хочется ему трахнуть бабу, он трахает. И плевать, где. Хоть в театре, хоть в морге.

Но его глаза... Черт. Я именно тогда пропала. Поняла, что пропала. И захотела. Сама. И качнулась на нем. И поймала выражения удивления и ... Восхищения? И это тоже было нехарактерно для него. Настолько, что мне захотелось продолжить это изучение, исследовать его глубину. И я именно этим и занималась. И получала дикое удовольствие просто от инициативы, забыв вообще о том, где я, о том, что нас в любой момент застать могут, что это стыд и позор. Плевать мне на это было в тот момент. На все плевать, кроме глаз его. Черных-черных. С искрами восхищения где-то в глубине. Паша дал мне столько свободы, сколько смог, и уже за одно это я была ему благодарна. Конечно, потом он привычно перехватил инициативу, и сделал все в своем стиле, горячо и страстно. И я опять растворилась в нем, опять немного умерла, потеряла часть себя.

В итоге мы чуть задержались к началу второго акта. Зашли, под осуждающими взглядами соседок по ложе. Сели. Я немного поерзала, потому что сидеть было не очень комфортно, и член Носорога ощущался до сих пор. И, конечно, после произошедшего, действие на сцене не увлекло. А вот то, что Паша положил мне тяжелую ладонь на коленку и сжал, заинтересовало куда больше.

Мы еле досидели до финала.

И вышли на свежий, по осеннему прохладный уже воздух, буквально задыхась друг другом. Меня, правда, немного освежило, привело в чувство, и я решила притормозить, чтоб обдумать ситуацию, посокрушаться о своем падении, и чуть остудить Пашу, который смотрел до того плотоядно, словно не трахнуть меня хотел, а съесть.

Поэтому я предложила прогуляться. И поговорить о наших отношениях. Я прекрасно понимала, что, стоит нам переступить порог номера, и все разговоры кончатся. И не сказать, что у меня не ныло в превкушении будущей ночи тело. Еще как ныло! Еще как хотело! Но у меня кроме тела и мозг имелся. Вроде бы... И он хотел определенности. Хотя бы мнимой. Чтоб потом самоустраниться со спокойной совестью. Паша сказал, что я - его женщина. Тогда меня это потрясло. Это звучало... Даже не признанием в любви, нет. Это звучало признанием... Чего-то большего. Планов. Серьезных. Длительных. Хотелось понять, совпадают ли мои понимания того, что он сказал, с его.

Поэтому я предложила прогуляться до отела. Идти было не очень далеко, вечер радовал еще по-летнему теплым ветерком, на улице хотелось находиться.

Паша, чуть поморщившись, неожиданно пошел мне навстречу. В приниципе, он не должен быть голодным, учитывая, чем мы занимались всего час назад. И чем еще будем заниматься всю ночь. Явно же он не думает, что я его теперь продинамлю. Да, даже если бы и хотела... Ага, кто ж мне даст?

Мы шли по аллее, уже немного усыпанной листьями, и молчали. Я считала, что говорить должен он. А Паша, похоже, не собирался, явно считая, что все, что требуется мне знать, он уже сказал.

В итоге начала я все же, не выдержав:

- Паша. Мне надо понимать, что происходит между нами.

- А что непонятного? - помолчав, ответил он. Остановился, прикуривая, выдохнул дым. Мне тут же нестерпимо захотелось курить, настолько вкусно он это делал. Но я не стала просить сигарету, помня, как он в нашу первую ночь вырывал их у меня из рук.

- Мне непонятно. Кто я все же? И вообще... Надолго это все?

- Ты - моя женщина, я же сказал. И да, это надолго.

Он остановился, повернулся ко мне, взял за плечи, наклонился, и я невольно вдохнула аромат сигарет, смешанный с его дыханием. Вкусно.

- Ты пойми, казачка, ты попала. Просто прими это. Я знаю, что ты... ну... Не особо рада. Но тебе не деться никуда. Это очень надолго. Очень.

- Паш... - Я помотала головой, пытаясь прийти в себя от морока, вызванного смесью его слов и его запаха. Боже мой, афродизиаки отдыхают... - Паш, это не ответ. Мне нужна определнность. Я - не комнатная собачка. А если ребенок? Мы не предохраняемся, я не принимаю ничего...

- Это и есть определенность. Чего ты хочешь? Замуж?