Любовь оборотня

Принцесса рыдала взахлеб, капризно хныкала, трагично всхлипывала — короче говоря, показывала свою печаль, как только могла. Изо дня в день. Изо всех сил. Очень старалась. Вот только ни король с королевой, ни няньки с гувернантками, ни слуги стараний не оценили. Все, буквально все обитатели королевского дворца так и норовили держаться от Катарины подальше! Как будто им все равно, что она такая грустная-опечаленная, плохо спит и плохо ест, вместо красивой взрослой прически — простые детские косички, складки на платье уложены неровно… и вообще! Вот унесет и ее дракон — будут знать! Пожалеют, да поздно будет!

Словно в ответ на ее мысли, в ослепительно безоблачном небе над дворцовым парком показались аж два дракона. И выглядели они рядом так комично, что Катарина, не выдержав, захихикала — куда только грусть-печаль подевалась? Один толстый, белый… или все-таки не совсем белый? Может, кремовый? Как сливочный крем, точно! А закатное солнце окрашивает его розовым, будто не дракон, а пухлое и мягкое облако летит! Наверное, именно вот такой сложный, бледный и красивый цвет называется «ланитами испуганной нимфы»? Надо спросить у нянюшки… Тут Катарина вспомнила, что нянюшки-то и нет, и совсем было собралась снова заплакать, но присмотрелась ко второму дракону, и вновь потянуло смеяться. Потому что второй был черным и худым, угловатым, словно лесная коряга, и отчего-то напомнил самого нелюбимого учителя — словесности и изящных манер. Может, манерой двигаться, совсем даже не изящной, а, наоборот, стремительной и откровенно хищной?

Пока она рассматривала и сравнивала, оба дракона плавно снизились, описали широкий круг над королевским парком, словно изучая все его красоты, все дорожки и цветущие кусты, клумбы, гроты и фонтаны — а после ринулись вниз, и черный вдруг заслонил все небо, подхватил принцессу в когти и взмыл ввысь. Она и взвизгнуть не успела!

***

Думала ли Фрида, что ее жизнь так изменится? Кормилица маленькой принцессы Катарины, затем — ее любимая нянька, она уж и не чаяла когда-нибудь вырваться из дворца. Принцесса росла, уж скоро и заневестится, а все няньку подавай, сказки, колыбельные да кукол. Как будто назло всем не желала становиться взрослой.

Многие позавидовали бы Фриде — месту возле принцессы, хорошему жалованью, красивой одежде и вкусной еде; да только Фрида давно всем этим наелась по горло! Бесконечные капризы подопечной, нытье и слезы, и боже упаси надавать хоть разок по попе, чтоб неповадно было! Нет, все же во дворцах детей воспитывают как-то странно. Неправильно. Но мнения няньки никто не спрашивал, только приказывали да повелевали.

Вот уж точно, от такой-то жизни даже дракону обрадуешься!

Перепугалась, конечно, оказавшись в драконьих когтях. Да кто бы не перепугался?! Одно дело принцессе сказки сказывать, как уносит дракон девицу, оборачивается добрым молодцем, и живут они долго и счастливо, а другое — вдруг самой в такую сказку попасть. Хоть и знают все, что дракон — зверь разумный и жрет только дураков-рыцарей, пришедших за драконьей шкурой да сокровищами, а все же… Мало ли как на деле окажется?

Оказалось — хоть и без добрых молодцев, а все-таки даже лучше, чем в сказке. Вот право слово, в гостях у задумчивого сливочно-белого дракона Фрида сама себя принцессой ощутила. Ни тебе приказов, ни капризов, сплошные развлечения! Хочешь — гуляй, хочешь — венки плети, а хочешь — облаками любуйся. Или видом на королевство — оно от драконьей пещеры все как на ладони, куда там королевской обзорной башне! А мытье?! Самой королеве так мыться не доводилось, уж это наверняка. Нежишься в приятной горячей водичке, а тебя тем временем пузырьками щекочет, а после-то, после — аж светишься вся! Кожа нежная, волосы лунным светом блестят. А дракон на тебя глядит, как рыцари на своих прекрасных дам не смотрят! Любуется, аж в краску вгоняет.

Бояться своего дракона Фрида перестала к первому же вечеру в его пещере. После того, как тот притащил в когтях горную козу и широким жестом бросил к ее ногам — вот, мол, добыча, распоряжайся! Фрида и распорядилась. Вырезала себе самые нежные куски мяса, да на драконьем же носу и пожарила — а где еще? Тем более что нос у него — словно печка, как раз нужный жар дает. А дракон лежал смирно, ждал. Фрида на радостях аж подбородок ему почесала, словно кошке. А он, вот право слово, чуть ли не замурлыкал, так ему понравилось!

И спать у него под боком оказалось тепло и уютно. А остатки козы он сам и съел, чем окончательно Фриду успокоил — для чего бы она дракону ни понадобилась, но уж точно не для пропитания!

А для чего? Шли дни, и Фрида все больше уверялась — да ни для чего, просто так. Чтобы не скучать в одиночестве. Дракон любил слушать, как она поет, подставлял нос под мясо и подбородок под почесывания и, казалось, получал удовольствие лишь от того, что она рядом. И от этого делалось тепло на сердце.

И как он, бедолага, жил прежде один?

***

Диаррах, конечно же, понимал, что человечки, как и драконы, бывают разные. Но чтоб настолько?! Вот почему так — опять Асснару все лучшее, а ему не пойми что?!