Любовь Орлова: Годы счастья

Пока Григорий Васильевич сочинял новый фильм, Любовь Петровна снялась в картине А. Мачерета «Ошибка инженера Кочина», где сыграла женщину, невольно попавшую в сети вредителей. Фильм не вызвал особого интереса, а она еще раз убедилась, что без Гриши работать не хочет. Во-первых, это разлука с ним; во-вторых, лучше всего она себя чувствует только в жанре, в котором царил он. И потом – только Гриша мог создать те условия в работе, при которых можно было так раствориться в творчестве. Александров хорошо понимал, что такое звезда. У Орловой на натурных съемках всегда был индивидуальный вагончик, где она могла отдохнуть, сосредоточиться, перекусить и привести себя в порядок. И это был не каприз, а самое рациональное использование «творческих ресурсов». Но самое главное – его присутствие. Иногда на репетициях, точно рассчитав момент, когда не помешает никому и ничему, она могла позволить себе маленькую слабость. Вдруг остановить бесконечное повторение одного и того же на репетиции и сказать то, чего никогда говорить себе не позволяла: «Больше не могу. Устала». Потому и говорила, что точно знала, что может. Зато подходил он, клал ей руку на плечо, заглядывал в глаза. И она целиком погружалась в мягкую ласку и бархат его голоса: «Ну, что вы не можете? Вы все можете». И она, как на крыльях, вновь летела в танце и звенела голосом, полным радости и любви.

В 1940 году на экраны вышла новая комедия Александрова и Орловой «Светлый путь». В книгах М. Кушнирова, Д. Щеглова и А. Романова об Орловой много и подробно написано и о «Волге-Волге», и о «Светлом пути». Поэтому, опустив подробности, отметим только, что в этом фильме режиссеру, так яростно отстаивавшему в своих комедиях свободу от идеологизации, на этот раз ее избежать не удалось. Вождь сам выбрал название для новой комедии Александрова, железной рукой направляя художника в нужном ему направлении. Тем не менее очередная героиня Орловой, ткачиха Таня Морозова, встала в ряд особо полюбившихся зрителям персонажей. Актриса снова проявила чудеса актерского героизма, сдав техминимум и получив квалификацию ткачихи, так как играла ударницу ткацкой фабрики. «Ткачиха должна обладать очень ловкими пальцами, чтобы быстро завязывать ткацкий узел, достигается это путем длительной тренировки. И я отдавала этой тренировке все свое время. В сумке я всегда носила моток ниток, как другие женщины носят вязание. Я вязала ткацкие узлы всегда и всюду. Такими узлами я перевязала дома бахрому скатертей, полотенец, занавесей», – рассказывала Любовь Петровна. Она завязывала, а он, наткнувшись на очередной узел, улыбался, пытался развязать – не получалось. Это стало тогда их домашним развлечением в короткие минуты отдыха.

15 марта 1940 года Любовь Орлова и Григорий Александров стали лауреатами Сталинской премии.

Репетиции, съемки, гастроли, поездки. Однако житейские проблемы, естественно, сопровождали их творческую жизнь и требовали своего разрешения. «Гагаринцам» тоже надо было уделять внимание. С 1932 по 1935 год маленькая Нонна (моя мама) с родителями уезжала в Монголию. Муж Нонны Петровны (мой дед) был командирован на первую советскую стройку в братской республике, где работал главным инженером. Там моя мама познакомилась с моим отцом – Юрием Александровичем Голиковым. Вернувшись в Москву, дед получил уже свои три комнаты в Мерзляковском переулке, в коммунальной квартире, где и поселился с семьей. А маленькая Нонна вдруг перестала быть маленькой и в 1937 году, восемнадцати лет от роду, вышла замуж. В этом же году она родила сына Васю. Из роддома их забирал в «мерседесе» шофер Орловой и Александрова Игнатий Станиславович Казарновский, который проработал у них до конца своей жизни – до 1960-х годов. Без него не обходилось ни одно семейное событие. Он же вез и меня с мамой из роддома в 1940 году. Итак, сестра стала дважды бабушкой! Она же и слышать не желала таких слов и для нас навсегда осталась просто Любочкой, сколько бы лет ей ни было.

Дом

В 1938 году Орлова и Александров получили квартиру на улице Немировича-Данченко в огромном доме с черным мраморным цоколем. Теперь этот дом весь в мемориальных досках, имена на которых – слава русской культуры. Квартира была с необыкновенно высокими потолками, четырехкомнатная и, главное, – своя. В одной из комнат Любочка поселила мать. Ни отца, ни Любови Николаевны, тетушки, к этому времени уже не было в живых.