Любовь по науке, или на практику в другой мир

Не знаю, как можно, используя лишь три комплекта палочек и ударную установку, передать столько всего! Музыка напоминала роковую композицию, такой интересный неагрессивный рок. В ней звучал и молодой задор, и радость полета (как у Гарвера), и желание защищать. Нежные нотки тоже иногда появлялись и были какими-то особенно западающими в душу.

Когда Дренер закончил играть, царило молчание. Видимо, судьи поразились степени оригинальности его выступления.

А когда они обрели дар речи и дар оценивания, Дренер, к моему удивлению, получил одни пятерки. Видимо, даже Баурель решил отдать должное нестандартному подходу и виртуозности исполнения.

А мне уже хотелось прикрыть лицо рукой и сказать: «Ой, все!». Хотела проучить их всех этим конкурсом. Вместо этого — они проучили меня. Выступили все здорово и удивительно цепляюще.

А последним, напомню, был Гарон.

Когда Дарбюр объявил его участие, он попросил пару минут на подготовку и принялся каким-то особенным образом переставлять инструменты. Не понимая, что происходит, сжав зубы, я внимательно наблюдала.

Потом он взял гитару и лениво (но очень хорошо) пробежался пальцами по струнам.

«Ага, второй взрослый дракон решил пойти по стопам первого», — с долей злорадства подумала я.

Хотя в глубине души мне уже совершенно не хотелось, чтобы он опозорился. Ведь где-то… мое сердце по-прежнему выбирало Гарона.

Но нет. Он не пошел по стопам Гарвера. Отложил гитару и так же небрежно пару раз ударил по установке. Наиграл пару нот на флейте… В общем, образование у Гарона явно не уступало дренерову.

А потом взялся за смычок.

«Неужели будет виолончель, как у Мэйгара», — удивилась я.

Но не тут-то было!

Он взмахнул смычком, как дирижерской палочкой и… сперва зазвучала флейта. Сама собой поднялась в воздух, из нее полилась мелодия, нежная и немного грустная. Еще взмах — и вступила виолончель, в мелодии возникли романтические, задумчивые ноты. Но в них — боль одиночества. Она читалась явно, словно была написана словами на бумаге.

Взмах — и уже духовые инструменты вступают в игру.

Мелодия становится ярче, сильнее. Теперь это уже полет — гордый, свободный, хоть и одинокий. И вдруг опять нежность — очень легкая, очень ласковая — совместное пение скрипки и флейты.

Инструменты играли сами, повинуясь легким взмахам «дирижерской палочки», как будто возле них сидели невидимые музыканты.

Я замерла. На глаза просились слезы.

Гарон был прекрасен. Лицо — невозмутимо, сам — полон достоинства. Дирижер невидимого оркестра. А музыка… В ней было все то, что я хотела услышать от него словами.

Наша первая встреча у него в кабинете. Легкое удивление, потом — интерес, потом — интерес посильнее… Наши следующие встречи и постепенно рождающаяся нежность, ласка. Наверно, даже любовь. Это чувство пробивалось флейтой, скрипкой и виолончелью из-под ярких волн драконьего огненного духа, что выражали другие инструменты.

А в конце мелодия зазвучала совсем сильно. Казалось — дракон летит, и с каждым взмахом крыльев летящее чувство, что звучало в нем, усиливается. Становится решительным, сминающим все на своем пути.

Меня просто затянуло в эти ноты. Разум говорил: «Не верь. Зачем верить музыке, если есть логика, твердящая тебе, что ты ему безразлична?!». Но сердце сладко взлетало и орало: «Но ты же для этого и устроила конкурс! Чтобы через музыку они могли выразить свои чувства!»

«Нет, — отвечал разум. — Если быть честной с самой собой — конкурс я устроила, чтобы поставить их всех на место. Чтобы всем, кроме милого Мэйгара, было сложно. А про выражение чувств — это просто хорошее красивое обоснование…»

Которое сработало!

С последними аккордами Гарон опустил «палочку» и пристально поглядел на меня. В его глазах была боль вперемешку со все той же лаской. Бесконечной, безбрежной. А на губах — легкая усмешка, немного горькая.

В общем, квинтэссенция Гарона.

Жюри молчало.

Я так и сидела со слезами на глазах. Мелодия умолкла снаружи, но продолжала звучать где-то у меня внутри.

«Может ведь, когда захочет!» — кричало сердце. — «Вот они, его чувства, он все же признался!»

Разум был более скептичен. По сути, выступление Гарона было самым сильным. Конечно, он не пел. Никто из драконов не унизился до пения. Но у него прозвучали все инструменты. Да и как прозвучали! Как самый слаженный оркестр. Да и музыку он явно написал как раз за полчаса подготовки. А то и вовсе импровизировал! «Круть несусветная!», как говорит моя подруга Танька.

Но магии тут явно было многовато… для студента третьего курса.

— Почтенное жюри выставит мне оценки? — Гарон первым нарушил тишину, видя, что все молчат и не знают, что делать.

— Конечно, магистр Гарон… — неуверенно начал Дарбюр. Ему явно пришло в голову то же, что и мне. — Но не находишь ли ты, что магии было многовато для студента третьего курса? Кажется, прямо перед конкурсом адептка Мария ввела правило…