Любовь по-санкюлотски

Бонапарта очень шокировало то, как было принято предложение, которое он считал вполне нормальным. Мать моя заметила это и поспешила объясниться, сказав ему, что во всем этом смешно выглядела именно она сама.

— Дорогой мой Наполеон, — сказала она ему, прекратив смеяться. — Давайте поговорим серьезно. Знаете ли вы, сколько мне лет? Так вот, вы не знаете этого. И я вам этого не скажу, поскольку это моя маленькая тайна. Скажу лишь, что я могла бы быть матерью не только вам, но и Жозефу. Отставим же эти шутки в стороне: мне оскорбительно слышать это от вас!

Бонапарт сказал ей, как ему казалось, всерьез, что возраст женщины, на которой он женится, был ему совершенно безразличен, тем более что выглядела она не старше тридцати лет; что по зрелом размышлении к тому, что он сказал ей, можно было добавить только эти замечательные слова:

— Я хочу жениться. Мне предлагают в жены очаровательную, добрую и приятную женщину, у которой есть салон в Сан-Жерменском предместье. Мои парижские приятели настаивают на этой женитьбе, а мои старые друзья отговаривают меня от этого. Что же касается меня, то я хочу жениться, и то, что я вам предлагаю, устраивает меня во многих отношениях. Подумайте же над этим.

Моя мать прервала его, сказав со смехом, что эти доводы логичны; что же касается моего брата, она переговорит с ним об этом… и что она надеется, что эта история никак не повлияет на их дружеские отношения.

— Но я прошу вас все же подумать, — сказал Бонапарт.

— Что ж, подумаю, — ответила с улыбкой моя мать»[264].

Отвергнутый госпожой Пермон, сильно разочарованный, Бонапарт отправился к Баррасу. Представитель посоветовал ему начать посещать модные салоны и однажды вечером привез его к своей любовнице госпоже Тальен[265].

Та, которую называли Термидорианской Богоматерью, имела дом с соломенной крышей, окруженный маленьким садиком, на пересечении улицы Кур-ла-Рен и Вдовьей аллеи[266].

Эта хижина служила местом встреч всего парижского разгульного света того времени.

Госпожа Тальен организовывала там вечера танцев, во время которых гости быстро забывали про почтенное прозвище хозяйки дома…

Надо сказать, что в то время над столицей гулял ветер безумия. С тех пор как помощники палача разобрали гильотину, настоящая лихорадка наслаждений охватила не только аристократов, которым 9 термидора принесло спасение, но и простой народ, деливший на демократических началах все опасности наряду с людьми знатными.

Пьяные от радости парижане думали лишь о том, чтобы танцевать.

В сентябре 1795 года в Париже прошло шестьсот сорок четыре бала. Самым странным и самым показательным из них был, естественно, тот знаменитый «бал жертв», на который были допущены только те, кто мог доказать, что потерял на эшафоте одного из членов семьи.

На нем танцевали в траурных одеяниях, и, поскольку участники бала были людьми остроумными, все приветствовали друг друга, имитируя движения головы под ножом гильотины.

У госпожи Тальен в доме развлекались несколько иначе. Красавица Терезия, которой недавно исполнился двадцать один год, этим мрачным шуткам предпочитала более острые развлечения. Она приглашала к себе друзей, темперамент которых отвечал ее собственному, и предоставляла полную свободу фантазии каждого, и в конце концов вечера эти превращались в небывалые оргии…

Но это не были какие-то пошлые вакханалии. Даже в самых развязных поступках уже чувствовался возврат к прекрасным манерам времен монархии. «Так, — сообщает нам некий автор мемуаров, — мужчины задирали юбки дамам только после того, как целовали им ручки, а дамы, со своей стороны, позволяли класть руки на зад только тем кавалерам, которые им были должным образом представлены…»[267]

Это являлось, следует признать, признаком превосходного воспитания…

Среди завсегдатаев «хижины» двум женщинам по различным причинам суждено было стать известными. Первая из них была знатного рода, умной, «синим чулком», властной и малопривлекательной. Она любила вести долгие беседы, философствовать и очень утомляла мужчин, которых думала прельстить своей образованностью и культурой. Звали ее Жерменой Неккер. В браке она стала баронессой де Сталь…

Вторая, напротив, была скорее вульгарна, малообразованна, легкомысленна, но тем не менее обладала некоторой грацией, несмотря на некоторую поношенность ее прелестей. Она любила деньги, любовные игры, обладала пламенным темпераментом и привлекала к себе всех знавших ее мужчин. Звали ее Мари-Роз[268] Ташер де Да Пажери. Замужество превратило ее в виконтессу де Богарнэ.

Этим двум женщинам суждено было сыграть важную роль в жизни самого выдающегося человека в новейшей истории. И поскольку судьба полна разного рода неожиданностей, та из женщин, что была умнее, стала его врагом, а та, что поглупее, — его супругой…