Любовь побеждает все

Ева выпрямилась и негодующе посмотрела на Йена. Тот, прищурившись, взглянул на лорда Виндхэма и заявил:

– Если она – нежный цветок, то ты – балерина. Ничего подобного я о ней не говорил.

– Ну, извини. Это была поэтическая вольность. – Граф Виндхэм обошел Еву кругом, словно портной, который собирался утопить ее в волнах материи и кружев. – Если вы безумны, значит, все светское общество – тоже.

Ева непонимающе смотрела на него. Что затеяли эти двое мужчин?

– Простите? – переспросила она.

– Теперь нам надо просто объявить об этом всему миру.

Граф Виндхэм улыбнулся. Так мог улыбаться пьяный матрос, танцующий джигу на самом верху мачты плывущего корабля.

– Никто не посмеет усомниться в вашей вменяемости.

Ева нахмурилась. Этот приятель Йена вел себя странно, не так, как остальные джентльмены, которых она когда-то знала, и это ее смущало.

– Вы можете объяснить, что тут происходит?

– Мы придумали план, как добиться того, чтобы тебя признали вменяемой, – ласково объяснил Йен. – А когда это произойдет, – и его взгляд смягчился, указывая на то, что он собирался сказать что-то не очень для нее приятное, – мы…

– Введем тебя в общество, дорогая! – хвастливо закончил граф Виндхэм. – Все будут смотреть на вас, как на редкий бриллиант, и вы сразу же вернете себе звание первой красавицы высшего света!

Он что, сошел с ума? Зачем Йен привел сюда этого безумца?

– Я не хочу никакого звания, – твердо заявила Ева. Ее приводила в ужас мысль о том, что ей придется встречаться с прежними знакомыми, которые будут придирчиво следить за ней, стараясь заметить признаки безумия.

Улыбка графа Виндхэма погасла. Он посмотрел на нее с решимостью, которая, без сомнения, пугала даже самых смелых мужчин.

– Вам нужно именно это. А я, Йен, и этот Веллингтон в юбке, леди Элизабет, сделаем все возможное, чтобы вы добились успеха.

Тогда Ева повернулась к Йену и спросила:

– Что тут происходит?

Йен подошел, взял ее за руки и сказал:

– Мы защитим тебя. Скоро тебе не надо будеть бояться Томаса. Если ты нам поможешь, мы сделаем так, чтобы его опекунство над тобой закончилось.

Ева медленно вздохнула. И хотя ей хотелось убежать из комнаты и забиться в самый темный угол, она кивнула. Интересно, могли ли эти двое на самом деле защитить ее? Спасти от того, что угрожало ей больше всего на свете – от себя самой?

Наконец Ева подняла голову. Да, она вернется в мир – ради Йена и себя. Ради Мэри, которая продолжала страдать в сумасшедшем доме.

Если Еву признают вменяемой, она сможет вытащить подругу оттуда. И этот поступок хоть частично, но искупит грехи прошлого. Что бы ни случилось, как бы на нее не давил страх или нерешительность, Еве нельзя снова становиться узницей. Стен или мужчины – неважно.

– Когда мы начнем? – спросила Ева.

Услышав вопрос, Йен не выдержал и радостно обнял ее, а потом ответил:

– Прямо сейчас, дорогая.

Граф Виндхэм кашлянул и сказал:

– Внизу нас дожидаются три самых лучших портных города, которые готовы превратить вас в райскую птицу.

Ева посмотрела на него из-за плеча Йена.

– Вы всегда так выражаетесь, милорд?

Он рассмеялся – как всегда, очень громко и энергично.

– Конечно, мадам. Мне непонятно, почему большинство людей выражается скучно и однообразно.

Ева тоже рассмеялась искренне и радостно. Казалось, ее улыбка осветила серую комнату.

– Теперь, услышав вас, – весело сказала она, – я тоже не понимаю, почему они так делают.

Индия, 2 года назад

Гамильтон, спотыкаясь в темноте и загребая пыль сапогами, брел домой.

Он опять это сделал. Снова проиграл пять тысяч фунтов. К счастью, никто не посмеет уволить его со службы за это. Да, все считали его безумным кутилой, но зато в бою и на плацу ему не было равных. Его последние вылазки закончились триумфом, хоть он и пожертвовал ради победы слишком большим числом солдат. Может, ему поэтому и приходилось столько пить, чтобы забыть о том, как некоторые офицеры шептались – мол, Гамильтон ведет себя, как мясник, только чтобы продвинуться вперед.

Что ж, так оно и было. Война требовала преданности делу, а потеря людей ничего не значила перед лицом победы.

Гамильтон шел в темноте и думал, что, возможно, ему стоило подождать Йена. Но нет, от него сейчас не было бы никакого толку. Они почти не разговаривали.

Если бы Гамильтон мог лечь в кровать и забыть… а потом проснуться и начать все сначала. Что бы Ева подумала о нем, если бы увидела, чем он тут занимается?

Гамильтону стало страшно. Нет, она никогда ничего не узнает. А если такое и случится, то ни за что не простит его. А Йен может написать ей об этом? Нет. Гамильтон глубоко вздохнул. Йен будет, как всегда, защищать Еву от неприглядной правды.

Гамильтон повернул в другой, более узкий проулок. Когда стены домов сомкнулись перед ним, он нахмурился. Позади послышались чьи-то шаги. Гамильтон обернулся и прищурился. Серебристые лучи луны едва пробивали мрак ночи, но даже в темноте он сразу увидел зеленые глаза Йена. Неожиданно для себя Гамильтон облегченно выдохнул.