Любовь под развесистой клюквой

– Но я ж не лысая! – чуть не плакала Тоня. – И вообще! Чего я с этой косой, как динозавр с гребнем? Мне же тоже... Совсем плохо, да?

– Я думаю, ее придется простить, – обреченно вздохнул Матвей. – Но наказать!

– Точно! Пусть с сегодняшнего дня каждый день...

– ...Зарядкой занимается, – подсказал братец. – Отжимается по пятьдесят раз.

– Пусть она лучше...

– Ну, или обруч крутит!

– Да нет же, ей надо...

– Бегать каждое утро вокруг дома, кругов эдак по двадцать!

– Да ну черт с тобой, пусть бегает, – махнул рукой Глеб. – А вообще я хотел, чтобы пироги стряпала.

– Эксплуататоры, – буркнула Тоня и улизнула на кухню, растрясать пакеты.

Время летело незаметно. Мужчины быстро нашли друг с другом общий язык. И пока Тоня крутилась на кухне, у них не закрывались рты. Только теперь уже они обсуждали не щекотливую ситуацию Землянина, а марки машин, после чего перекинулись на спортивную тему.

Тоня с удовольствием приготовила ужин, а потом уселась рядом с Оськой раскрашивать специальную книжку какими-то особенными фломастерами – он сам сегодня этот подарок себе выбрал. И такое праздничное настроение царило в душе, что, когда Матвей стал собираться домой, Тоня даже чуть не заплакала.

– Тось, тебя довезти? Чего ты одна потащишься? – спросил братец, натягивая ветровку.

Она прилежно начала собираться, хотя больше всего на свете ей хотелось выпроводить сейчас родного братишку и просто так просидеть с этими Землянами всю ночь, проболтать, проговорить, рассказать Глебу, как Оська ее сегодня чуть не силком затолкал в парикмахерскую, и...

И все же, как благочестивая, еще не разведенная дама, она торопливо влезла в сапоги, через силу улыбнулась и весело помахала рукой:

– Пока-пока!

– Сбегаешь, да? – с долей самой настоящей грусти вздохнул Глеб.

– Ну если что надо, я могу остаться, – с готовностью откликнулась Тоня. – Может быть, Оську помочь уложить? Он засыпает как? Плохо?

– Да нет, нормально, – пожал плечами Землянин. – Завтра, Тонь, приди ближе к вечеру. Мне надо будет кое-куда смотаться, не хочу, чтоб он один тут...

– Конечно, мне же нетрудно, – защебетала Тоня и подмигнула мальчишке. – Тем более что я еще никак не отблагодарила своего советчика...

Советчик при этих словах отчаянно покраснел и отвел глаза.

Ехать от Марининой квартиры до Тониного дома было всего ничего, только за угол завернуть, но Тоня думала, что даже за это короткое время сгорит под взглядом мудрого братца.

– Тонь, а ты зря с косой-то... – проронил он.

– Да знаешь, надоело каждое утро с ней мучиться, – залопотала она. – А так, расчесался и – вперед! Останови здесь, куда ты? Забыл, где мой дом?

Матвей послушно притормозил.

– К нам зайдешь?

– Как-нибудь в другой раз, меня Ленка заждалась. В общем, я буду звонить.

Тоня уже помахала ему рукой, а дверцу машины все никак не закрывала.

– Матюш... ну как там у них? Сильно запущенный случай? – наконец отважилась она спросить.

– Посмотрим, чего раньше времени-то... Поработаем, конечно, не без этого. Ну, ты отпустишь меня к жене или так и будешь за машину держаться?! – шутливо спросил он сестру, та отошла, и машина резко набрала скорость.

Дома Тоню ждал нервный, раздраженный Геннадий:

– Где тебя носит? Ты что себе вообразила вообще?! Ты хоть понимаешь, что ты – серьезная, замужняя дама, а не девчонка какая-то! – накинулся он на нее прямо с порога. – Ты помнишь, что у тебя дома муж?!

– Гена, ну сколько можно играть в «маму с папой»? – устало отмахнулась Тоня. – Мы же решили – ты живешь с Лалой. И вы только временно находитесь здесь, потому что у вас ремонт.

– Я просил уже, кажется, никакой Лалы при мне не упоминать! – рявкнул супруг. – У нас своя, крепкая, прочная семья! Ты, я, дочь! И никакой Лалы!

– Ты ужинал? Там я приготовила, – прервала его Тоня.

– Да при чем здесь ужин! – взвился Гена. – Ты посмотри на себя! Ты...

Пылкую речь трепетного супруга прервала телефонная трель.

– Алло! – рыкнул он, но тут же голос его сделался медовым. – Лютик? Ну что ты! Я совсем не дома... да нет же, я просто на минутку забежал переодеться. Что ты говоришь? Сам Аркадьев? Ставит нам румбу? Ну это ж... Это ж... Да бегу я! Немедленно ловлю такси и лечу!

И Генаша, схватив курточку, вынесся в подъезд.

– А начинал так красиво, – высунула из своей комнаты мордашку Ариша, увидела новую прическу матери и даже завизжала от восторга:

– Маманя-я-я!!! Какая ты у меня классная сделалась! Взяла, лет десять – дынц! И скинула!

– Ага, скинула... Погоди-ка, я не понимаю, – растерянно заморгала Тоня. – У него что, еще теперь и Лютик какой-то появился, у отца-то?

– Мам, ну это он так нежно называет Клавку! – фыркнула дочь. – Лютик, а потом еще Люлёк, Лапик и Лосик. Мам, а Лосик почему? Это же лось, да? Хотя, если посмотреть на Клавкино лицо, он, пожалуй, прав.

– И ничего не прав, – строго сверкнула глазами мать. – У лося лицо длинное, а у Клавы... у нее круглая мордочка, как у старой обезьяны. И вообще, не смей дразнить людей! Это некрасиво!

Дочь не слишком испугалась матушки, вприпрыжку побежала на кухню и оттуда закричала: