Любовь, похожая на смерть

Еще два дня назад радиус поисков казался довольно большим, сюда попадало два многоквартирных дома по шесть подъездов в каждом. Дома стоят на пригорке, в некотором удалении от той подворотни, где пролилась кровь. Возле домов, направляясь к шоссе, мог пройти убийца. Далее в списке значились все ближайшие к месту преступления объекты. Подключив к поискам пятерых местных оперативников, удалось подробно опросить двести три человека. Результат минимальный. Одной старухе в ту грозовую ночь почудилось, будто в дверь ее квартиры ломится неизвестный. То ли обобрать хочет до нитки, то ли изнасиловать… Бабка залезла под железную кровать и пролежала под ней, пока в окне не забрезжил свет.

Еще есть протокол допроса трех подростков, сидевших той ночью в подъезде одного из домов. Через окно парадного на третьем этаже они видели, как через сквер плетется мужчина. Неподалеку горел фонарь, на небе плясали вспышки молний, поэтому видимость была сносной. Со стороны казалось, что тот мужик здорово накачался в местной забегаловке. Он шел нетвердой походкой, сильно припадая на правую ногу. Раз он остановился, ухватившись рукой за дерево, простоял некоторое время. Сделав пару шагов, неожиданно повалился на мокрую землю и пролежал минуты три-четыре. Он не просто лежал – он поднял кверху правую ногу, согнув ее в колене, и, кажется, пытался замотать тряпкой или еще чем. Потом долго не мог встать. Все хватался за ствол березки и снова падал в грязь. Когда мальчишки в очередной раз выглянули в окно, человек исчез. Утром следующего дня, узнав о трагедии, они посовещались и решили не ходить в милицию. Начнутся вопросы: что и как… Надо отвечать правду.

Тот странный мужчина был среднего роста, чернявый, одет то ли в куртку, то ли в пиджак. Как утверждает один из парней, самый глазастый, нос у мужика длинный, с горбинкой. Похоже, именно этот человек был ранен в подворотне. Капитан Сыч направил запросы во все близлежащие больницы, медицинские пункты и два дома отдыха. И получил ответы: человек с огнестрельным или ножевым ранением бедра за помощью в течение последней недели не обращался.

Лейтенант Сыч придвинул ближе вторую тетрадку.

– Вот что нам осталось на сегодня. Не так уж много.

Он перевернул листок, показав Девяткину список жильцов, которых не удалось опросить в предыдущие два дня. Над этим списком Сыч трудился весь вчерашний вечер, сверяя свои записи с данными домовых книг, в которых значились все жители района.

– Да, всего в твоем списке двенадцать душ, – кивнул Девяткин. – Только вряд ли найдем хоть одного свидетеля.

– Это почему же?

– Из двух ближних домов мы опросили всех жильцов, – ответил Девяткин. – Что в остатке? Смотри. Все неопрошенные граждане из твоей тетради – жильцы домов тринадцать, пятнадцать и семнадцать. А ближайший из этих домов примерно в двухстах пятидесяти метрах от места происшествия. Может, эти люди что и слышали той ночью – выстрелы и все такое… Но видеть уж точно ничего не могли.

– Есть одна зацепка, – возразил Сыч. – Вчера мои парни опрашивали одну старуху из пятнадцатого дома. Она рассказала, будто ее сосед, некий Петр Афонин, той ночью вернулся в аккурат в час тридцать. Весь мокрый, бледный как полотно, в руках ведро с семечками. Не поел, не обсох. Нырнул в свою комнату и свет вырубил.

– Что за персонаж?

– Сорок с гаком. Разведен. Дважды судим: за воровство и за то, что на рынке избил доской женщину. Доска заменяла Афонину прилавок. Женщина, получившая травму, теперь страдает провалами памяти и заговаривается. На следствии показал, что та покупательница якобы украла горсть семечек из мешка. Первый наш визит – к нему.

– Согласен, – кивнул Девяткин.

* * *

Афонин слушал радио и мысленно прикидывал, каков размер убытков, понесенных из-за того досадного недоразумения. Когда среди ночи он увидел, как натурально убивают ментов.

То был самый обычный серый день, каких в году без самой малости триста шестьдесят пять. На рынке клиент шел плохо, да и семечки из старого запаса оказались совсем паршивыми, мелкими и грязными. Под конец дня Афонин стал волноваться, выручит ли он сегодня хотя бы на бутылку и закуску. Когда рынок закрылся, он пересчитал деньги. Тяжело вздохнув, взял синее эмалированное ведро, в котором осталось половина семечек, и пошел в сторону станции.

Усталый и раздраженный, он завернул в пивную, взял двести водки, кружку пива и двойную порцию пельменей. Жратва оказалась несъедобной, вроде тех семечек, что он толкал на рынке. Кажется, пельмени сделали из мяса дохлой собаки и черного перца, перешибавшего запах падали. Но под водку и такая закуска пойдет. Утолив голод, Афонин задремал в углу. И проснулся, когда за окном было темно и сыро, а здешняя уборщица тетя Паша, неопределенных лет женщина, иссохшая без мужниной ласки, толкала его в плечо. Мол, просыпайся.