Любовь, похожая на смерть

Он вышел под дождь, проверил, плотно ли сидит на ведре крышка, а то, не ровен час, семечки промокнут. Тогда хоть выбрасывай. И направился в ближний магазин в надежде купить домой бутылку водки и пару банок кильки, но все ближние к станции магазины оказались уже закрыты. Часов на руке не было – они сломались в прошлом месяце, а новые купить все недосуг. Он блуждал по улицам, стараясь понять, который сейчас час. По всему выходило, что уже за полночь. Потеряв надежду разжиться водкой, Афонин повернул к дому и еще четверть часа плутал в лабиринте темных переулков.

Неподалеку от дома на противоположной освещенной стороне улицы он заметил женскую фигурку в плаще. Точнее, обратил внимание на ярко-красный зонт, что баба держала в руках. В ту минуту Афонин, будто почуяв близкую неосознанную опасность, остановился. И тут увидел человека, который быстрым шагом нагонял женщину. Афонин замер, тихо поставил на мокрый асфальт свое ведро, сел на него. Теперь он был защищен от чужих взглядов передком какой-то темной машины.

Со своего места он отчетливо видел, как мужчина нагнал ту бабу, схватив за рукав, развернул лицом к себе. Женщина вскрикнула, но крик тут же оборвался: мужик с разворота дважды ударил ее кулаком в лицо. И, широко размахнувшись, снова ударил. Женщина выпустила из руки зонт. Оседая на асфальт, повернулась к незнакомцу вполоборота. Тогда мужик сбоку долбанул свою жертву по затылку каким-то продолговатым предметом. Это был сильный прицельный удар, который не выдержит хрупкая затылочная кость.

Афонин хотел, бросив ведро и семечки, бежать без оглядки, в ночь, в темноту, куда ноги унесут. Но ума хватило понять: этим бегством он себе хуже сделает. Вжав голову в плечи, будто сам боялся получить удар по затылку, он согнулся на своем ведре. Легкое опьянение уходило, а вместо него начинался жестокий озноб, когда помимо воли трясутся руки, ноги, шея и даже нижняя челюсть. Точно зная, что с другой стороны улицы его не видно, Афонин продолжал сидеть, не двигаясь.

– Господи, – шептал он синими от холода губами. – Господи, спаси и сохрани.

На минуту показалось, что все кончилось. Но в темноте на залитой дождем улице происходила какая-то непонятная возня. Куда-то пропал тот мужчина в черном плаще, напавший на женщину. Вот где-то рядом, на другой стороне, тихо заработал автомобильный двигатель, машина задом сдала к арке. Но вдруг остановилась. Погасли фары, а за ними – габаритные огни.

И вдруг возле тела женщины, лежавшей у подворотни, появился какой-то хрен собачий. Из одежды на нем – заляпанная краской куртка, вытянутые на коленях штаны. Судя по виду, строитель. Этого работягу видел человек, напавший на женщину и теперь сидевший в машине. Строитель схватил дамскую сумочку, сунул ее за пазуху. Наклонившись, взял на руки женщину, поднял и понес ее в темноту арки, где, видимо, было сухое место. Несколько минут ничего не происходило. Машина с выключенными фарами стояла на том же месте, лил дождь и светил одинокий фонарь на столбе. Тот работяга с женщиной исчез в арке. Афонин ждал подходящего момента, чтобы улизнуть, но человек в машине мог заметить движение. Оставалось набраться терпения и помолиться.

– Господи, – повторял Афонин. – В бога душу твою мать…

Казалось, самое страшное позади. Но тут послышался шум мотора уже другой машины – милицейских «Жигулей» с белой полосой на кузове. Машина проехала арку, неожиданно дала задний ход, остановилась. Афонин скорее угадал, чем увидел, что менты где-то рядом. И тут же услышал: «Стоять! Ни с места!» Началось какое-то движение. Послышался голос того работяги, баритон с густым кавказским акцентом: «Это вы мене… Это для мене… Это мне?» Мент что-то крикнул. Раздался пистолетный выстрел. Но острый взгляд Афонина был направлен на машину, где затаился человек, напавший на женщину.

Вот бесшумно приоткрылась дверца, мужик ступил на мостовую. Раскрыл полы плаща, вытаскивая оружие. Афонину, промокшему до нитки, мучительно хотелось чихнуть. Он подумал, что, если только пикнет, если издаст хотя бы шорох, – не проживет и минуты. Он зажал нос и рот ладонью другой руки. Задержал дыхание. В это мгновение ударили выстрелы. Сначала пистолетный, затем рассыпалась дробь автоматной очереди.

– Господи, сохрани…

Чудом не повалив ведро, Афонин распластался на асфальте, решив, что теперь смерти не миновать. Свет не загорелся нигде: разбуженные выстрелами люди боялись подходить к окнам. Афонин лежал на асфальте, зажав голову ладонями. Он видел, как из той самой машины вышел второй мужчина. Вдвоем убийцы вынесли женщину из подворотни, открыли багажник и засунули в него тело жертвы. Через несколько секунд все стихло: машина тронулась и пропала в темноте, только на асфальте возле арки лежали неподвижные тела ментов. И в глубокой луже ручкой кверху плавал красный зонт.