Любовь Полищук. Безумство храброй

О болезни Любы не знали даже знакомые и друзья, ведали только те, кто близко общались с нею. Главный чиновник в театрально-концертных кругах был всецело занят постановкой теле-шоу «Жизнь прекрасна».

Я, давно бросивший концертную деятельность и полностью ушедший в литературу, встречался с Любой только осенью, в Коктебеле. Выглядела она хорошо. Стройная, загорелая, красивая. Только в глазах уже реже сверкали огоньки. Я не придавал этому значения. Каждая встреча с нею была мне приятной, и мы обычно, поболтав о том о сем, расходились по сторонам, кому куда было нужно. А вот последняя наша встреча состоялась в Москве для меня совершенно неожиданно и в непривычных обстоятельствах. Исчезли государственные политическо-партийные издательства, а новые, стараясь заработать, стали издавать неплохие книги. За четыре года у меня вышло шесть книг. Полагающиеся мне бесплатные экземпляры я реализовывал у Театра киноактера за час до начала спектакля. Стою у небольшого прилавка, жду покупателей, и вдруг вижу – по Поварской улице, со стороны Площади Восстания, медленно идет Люба Полищук с небольшой сумкой в руках. У нее сегодня в театре спектакль «Искушение» с участием Щербакова и Безрукова. Как обычно, на этот спектакль переаншлаг. Артисты заходят через служебный вход, с обратной стороны театра, а Люба идет через центральный вход, вместе со зрителями. То ли это случайно получилось, то ли она прослышала, что здесь увидит меня. Не спеша подходит ко мне. Здоровается. Биополе вокруг меня сразу наполняется добротой. Я это чувствую. На душе радостно, и на лицах покупателей царит благодушие. Покупателей покидает нервозность. Они не узнали Полищук. Полы шляпы и очки скрывают ее лицо, но дивное терапевтическое воздействие этой женщины, устраняющее у людей раздражение, несомненно. Рассматривает мои книги и бегло прочитывает их названия. Чувствую, что не для этого подошла, но намеренно. Видимо, подумала, что если писатель сам продает свои книги, то дела у него идут неважно. И была недалека от истины. Гонорар за книги был полунищенский. И тут Люба склоняется ко мне и говорит так тихо, чтобы не слышали окружающие:

– Теперь я тебе помочь могу (подчеркивая слово «теперь»).

Я ничего не понимаю, кроме того, что она хочет помочь мне финансово. Бурно отказываюсь.

– Что ты, Любочка! Не надо! – беру с прилавка книгу «Любовь Михаила Булгакова», где нафантазировал пляжную встречу в Туапсе студентки Любы Полищук с первой женой писателя Татьяной Николаевной Лаппой. Люба несколько смущена, но книгу берет. Просматривает дарственную надпись. Кладет книгу в сумку, но не отходит. Наверное, цель ее прихода была другая. Бегут минута, вторая, третья… Люба видит, что я занят с покупателями, и медленно поднимается по лестнице в театр. Мы оборачиваемся почти одновременно и приветливо машем друг другу руками. Очки скрывают ее глаза, но стекла очков непроницаемо темны, словно скрывают, что за ними поселилась неимоверная грусть.

Покупатели отошли, я тут же расшифровал слово Любы «теперь». И был ошеломлен – прошло свыше тридцати лет, а она помнила о том, как я выручил ее, пригласив на гастроли в Новосибирск и, видимо, главное – отпустил навестить родителей в Омск. И вот теперь, достаточно зарабатывая, она решила помочь мне. Мало сказать, что я был обрадован фактом случившегося, я был буквально счастлив, что нашелся человек, который помнил доброту и не забыл о ней. И через тридцать лет хочет ответно отблагодарить меня. В этот вечер я почувствовал редкую легкость на душе, которая бывала у меня только при, увы, быстро ушедшей любви, которую по своей глупости и противодействию родственников погубил я сам.

Если бы я знал, что уже тогда Люба чувствовала неизлечимое недомогание, то я бы все свои чувства к этой необыкновенной женщине излил на чистых листах книги. Написал бы о том, что совместная работа с нею была самой лучшей в моей жизни, и работа, и общение, а до и после нее я брал в свои концерты многих известных артистов, в том числе и Клару Новикову, которая, лепеча свои псевдогрустно-веселые монологи, мало помогала моему концерту, а Михаил Генин – автор смешных фраз, которые он называл афоризмами, распираемый завистью, часто просто вредил мне, стараясь уменьшить успех. Люба Полищук – единственная актриса, участвуя в моем концерте, никогда не выпячивала себя, скромно стоя в метре позади меня на последнем поклоне.

– Люба, иди ко мне! – однажды позвал я ее к себе и протянул руку, но она сказала:

– Это твой концерт и твои аплодисменты.