Любовь Полищук. Безумство храброй

В первом акте героиня переходит в наступление, встретив незадачливого братца, неожиданно нашедшего ее.

«Зоя. Тебя же расстреляли в Баку?

Аметистов. Пардон, пардон, так что же из этого? Если меня расстреляли в Баку, я, значит, и в Москву не могу приехать? Меня по ошибке расстреляли, совершенно невинно.

Зоя. У меня голова закружилась.

Аметистов. От радости?

Зоя. Ничего не понимаю.

Аметистов. Ну, натурально, под амнистию подлетел. Кстати, что это у тебя за племянница?

Зоя. Это моя горничная, Манюшка.

Аметистов. Тэк-с, понимаем, в целях сохранения жилплощади…

Зоя (меняется в лице, ищет точки соприкосновения). Что же ты хочешь прежде всего?

Аметистов. Брюки.

Зоя. Молчи. Я дам тебе место администратора в предприятии. Но, смотри, Аметистов, выкинешь какой-нибудь фокус – тебя угроблю».

Люба – неистовая поклонница Булгакова. Я это хорошо знаю, и когда пишу книгу о нем, вставляю туда фрагмент с участием Любы, конечно, придуманный, фантазийный, но нисколько не искажающий ни содержания, ни смысла книги. У меня выработалась привычка отмечать в своих книгах настоящих друзей как добрую память о нашем знакомстве. Действие происходит на туапсинском пляже, где рядом оказываются уже сильно постаревшая первая жена Булгакова Таисия Николаевна и молодая актриса из эстрадной группы «На эстраде – омичи» Люба Полищук. Жена Булгакова, узнав, что Люба родом из Омска, вспоминает, как она с отцом – будущим тестем Булгакова – приехала зимой в этот холодный морозный город, как вывалилась из саней на повороте улицы, но все-таки добралась с отцом до места, где должно было начаться строительство новой казенной палаты – финансового управления города. Рассказывает про тогдашнюю жизнь Омска, о видах на красивые озера, лечение мамы кумысом. Люба слушает с интересом рассказ о неизвестной ей жизни родного города, но с гордостью отмечает, что в строительстве казенной палаты мог принимать участие ее дедушка, как и отец, – строитель по профессии. Делится с женой Булгакова своими планами, желанием уйти из эстрады в театр. Узнает, что отец собеседницы, хотя и заведовал финансами, безумно любил театр, был актером-любителем и довольно известным в городе. Перед началом спектакля продавала программку с его портретом: «Актер Лаппа – 5 коп.». Люба рада, что бывшая жена Булгакова Таисия Николаевна Лаппа поддерживает ее мысль о переходе в театр.

Вот как выглядит встреча бывшей жены Булгакова Татьяны Николаевны и Любы в книге (Москва, 2000 год).

– У вас в руках яркий журнал. Заграничный? – интересуется Татьяна Николаевна.

– Это журнал мод из Японии. На обложке – я, узнаете?

– Еще бы! Узнаю! Вы очень красивая девушка!

И весьма неглупая – в глазах проскальзывает любопытство и отнюдь не праздное! – похвалит девушку Татьяна Николаевна и вернется к воспоминаниям об Омске. – Я там жила в те годы, когда была моложе вас. Не все здания в городе, но Казенная палата должна сохраниться, строилась на века. Неужели не помните солидное здание на площади?

– Слева от обкома? С резными наличниками?

– С резными, – подтвердит Татьяна Николаевна.

– Так сразу бы и сказали, – улыбнется Люба, – это здание, возможно, строил мой дедушка. А вы кто по профессии будете? Похожи на учительницу!

– Почти угадали, – скажет Татьяна Николаевна, – я работала в реальном училище классной дамой.

– До революции что ли? – спросит Люба.

– Да, – вздохнет Татьяна Николаевна, – мне уже знаете сколько… Я еще застала Колчака.

– Врага революции? – нахмурит лоб Люба.

– Великого ученого и флотоводца! Писатель Куприн называл его «лучшим сыном России». А Иван Алексеевич Бунин… Знаете такого писателя?

– Слышала. Но мы его не проходили.

– Когда-нибудь будут проходить, – чувственно произнесла Татьяна Николаевна. – Бунин писал об Александре Васильевиче Колчаке: «Настанет время, когда золотыми письменами, на вечную память, будет начертано Его имя в летописи Русской земли».

– А место, где он жил в Омске, я знаю. Усадьба на берегу реки. Туда иногда туристов водят. Буду дома – обязательно зайду. Вы правильно заметили – я очень любопытная, – согласилась Люба.

– А я уже старая, но кое-что помню.

– Зато душа у вас молодая, глаза блестят, живые, значит, молодая. И профессия у вас была интересная. Слова-то какие «дама», к тому же «классная». Обалдеть можно! Сейчас даму можно встретить только в старых пьесах. У нас в Омске их редко ставят. До московских театров нашему драматическому еще далеко. А я мечтаю играть в театре. Начала с эстрады. Другого выбора не было. Все таки стала ближе к искусству. Я на многое пошла, чтобы остаться в Москве. Уехала от родителей. Скучаю без них. Мне дедушка рассказывал, что до революции получал больше, чем после нее. Могло быть такое?

– Могло, – ответила Татьяна Николаевна.

– А вы из богатой семьи?

– Ну, не скажу, что мы были богатыми, но на свадьбу отец подарил мне большую золотую цепь и набор столового серебра. Они нас с Мишей потом, в трудные годы, здорово выручили. Миша мог писать.