Любовь поры кровавых дождей

— Именно. Это и есть война — неожиданность, резкие перемены, вдруг вспыхнувшая любовь, вдруг погасшее чувство, рано оборвавшаяся жизнь и много еще всякого «вдруг», что сейчас нам и в голову не приходит! — закончил его мысль Яблочкин.

— И неожиданная свадьба!.. — с мечтательным видом добавил Сенаторов.

— Конечно! Ведь война — это та же жизнь. Только сжатая, ускоренная, спрессованная, еще более неумолимая и при этом исполненная какой-то своей закономерности. А где жизнь, там и рождение, и смерть, и сиротство, и свадьба, и радость — все так же неизбежно, как в мирные дни, а иногда, пожалуй, и больше, — добавил Кругляков и велел приготовиться следующему рассказчику — Докучаеву.

Перевел Ал. Эбаноидзе.

ДЕВУШКА ИЗ «ХОЗЯЙСТВА ЛЫСИКОВА»

Увидев хотя бы раз старшего техника-лейтенанта Виктора Докучаева, невозможно было не запомнить его навсегда: низкорослый, коренастый, плечистый, с поразительно сильной шеей и короткими крепкими ногами, которые казались еще толще из-за заправленных в сапоги галифе. Он выглядел воплощением физической силы. В шутку мы его прозвали Поддубным.

Лицо его тоже было весьма своеобразным: представьте себе круглую, как луна, веснушчатую физиономию с красными, обветренными, потрескавшимися губами и с глазами, совершенно лишенными ресниц.

Но самым примечательным в его внешности был, конечно, огненно-рыжий чуб. Не волосы, а чистый огонь: посмотришь — так и кажется, что вся голова пламенем охвачена!

Когда Докучаев снимал гимнастерку, мускулы его приводили всех в изумление. Согнет руку — мышцы под кожей так и ходят, переливаются, вздуваются огромными буграми.

Докучаев был родом из Алма-Аты, куда еще в прошлом веке переселились его предки, кубанские казаки. Старший техник-лейтенант считался отличным специалистом по артиллерийским орудиям. Еще до войны закончив Ленинградское артиллерийско-техническое училище, известное училище, он успел изучить орудия всевозможных систем.

Руки у него были золотые. А терпение — прямо сказочное: пока не устранит неполадки — не отступится, не ест, не пьет, глаз не смыкает. Уже все считают орудие окончательно вышедшим из строя, требующим заводского ремонта или годным только для переплавки, а Докучаев «поколдует» над ним, и вот оно опять в строю.

Но даже у добрых колдунов бывают недостатки, и Докучаев тоже страдал одним таким недостатком: женщин любил сверх всякой меры.

Ради женщины он готов был на все: ехать на край света, пойти на любой риск, пожертвовать чем угодно, предпринять невероятное…

На конопатом лице Виктора особенно ярко выделялись белоснежные зубы. Засмеется — что молния сверкнет. Веселый парень был наш артиллерийский техник, лет эдак под тридцать, холостой, беспечный.

Хохотал он оглушительно и, кроме женщин, больше всего на свете любил анекдоты. Расскажет — и сам первый хохочет, да так заразительно — невольно рассмеешься.

Но в тот вечер Докучаев был, против обыкновения, серьезен. Пришел раньше всех и терпеливо ждал, когда соберутся остальные.

Это тоже была отличительная черта его характера: все, за что он брался, делал старательно, с полной ответственностью.

…— Отца я не помню, — начал он своим приятным, глубоким голосом. — Вырастила меня мать, женщина немного странная, была в ней какая-то казацкая удаль, что ли. Детей поднимала сама и всех любила одинаково. Никого не баловала, но и в обиду не давала.

Было нас семеро — детей разных отцов, но мы так дружили и так были друг к другу привязаны, все равно что родные, а может, даже больше. И фамилию носили одну — материнскую.

Драчуны мы были отчаянные, и, что правда — то правда, силой бог не обидел. Братья мои в матушку пошли: в эту дверь не пройдут. Кулаком быка могут свалить.

Мать была женщина рослая, сильная. Одно время работала она прачкой, и, должно быть, с тех пор у нее привычка осталась: в субботу вечером нарядится и идет в церковь, молится там дольше всех, вернется, выпьет бутылку водки — в одиночку! Потом сидит до полуночи, раскачиваясь взад-вперед, и поет свои любимые песни, заунывные, грустные.

В такие минуты к ней лучше не подходить — зашибет! Чем попало в голову запустит.

Неученая была женщина, а нас всех выучила и в люди вывела.

Мужей сама меняла. Надоест ей который или решит, что не пара он ей, схватит за шиворот — и айда! За дверь выставит.

Суровая была женщина: не простит, не спустит. И рука у нее — дай боже! Как приложится — надолго запомнишь. Но справедливая, зря не обидит.

Ласки от нее ни один из нас не помнил, а все любили ее и слушались беспрекословно.

Я с детства спортом увлекался. Еще в школе учился, когда стал чемпионом Алма-Аты по прыжкам в длину. Все, кто знал меня, в один голос твердили, что прыжки не мое дело. Тебе, говорят, надо тяжелоатлетом быть, или борцом, или же боксером. А мне бег и прыжки были всего милее.

Однажды я неожиданно увидел на трибуне мать: видимо, не вытерпела, пришла все-таки поглядеть на своего сына. Это был ее первый и последний визит на стадион. Сам того не ожидая, я установил республиканский рекорд, тогда же стал и чемпионом Алма-Аты…