Любовь после никогда

Я знаю, что лучше не думать, что это каким-то образом освободит меня от их убийств, поскольку именно так запомнились все эти жертвы. По тому, как они были найдены.

Не то чтобы чувство вины когда-либо было слишком сильным. Большинство из них заслуживали смерти.

Я не помню, как убивал отца Лейлы Дэвида Синклера, и его имя ничего не значит. У меня нет записей с фамилией Синклер. Хотя по большому счету это ничего не значит.

Я выпрямляюсь, и дневник выскальзывает из моих рук. Был ли ее отец каким-то куском дерьма, который я подобрал, чтобы другой занял его место?

Я узнаваем. В Империя-Бэй есть всего несколько других жнецов, и ни один из них не столь известен, как я. Я не оставляю своих жертв так, как, по словам Джейд, нашел Дэвида Синклера. Но в первые дни я был неряшливым. Может быть…

Но нет.

Кто еще работал на Бродерика в то время? Кто мог нанести ему удар и оставить зажигалку?

Солнце прорывается в окна квартиры, и я больше не продвигаюсь вперед. Если фамилия Лейлы отличается от его, я ищу еще раз. В моем списке Дэвидов вообще нет. Это дает мне уверенность, что я в этом не участвовал.

Кто еще мог оставить на месте происшествия зажигалку, если я единственный жнец, имеющий к ним доступ?

ВОСЕМЬ

Лейла

У меня трясутся руки, когда я набираю ключевые слова для поиска в Интернете на рабочем ноутбуке. «Жнец» + «Бродерик Стивенс» + «Синдикат черного рынка». Как будто на этот раз что-то волшебным образом появится, чего не произошло в последний раз, когда я проверяла пять минут назад.

Вот скрещиваю мысленные пальцы, я получу доступ к рабочей базе данных.

Впервые я узнала название наркобизнеса, управляющего этим городом.

Насколько это запутано?

Гнев — это живой и дышащий яд в моих венах. Особенно, когда я не получила результатов, набрав имя, которое, как я думала, он назвал своим: Габриэль Блэквелл.

Я не думаю, что он солгал об этом, хотя у меня нет причин верить ему, кроме интуитивного чувства.

Я не нашла в Интернете даже свидетельства о рождении этого чувака. Мужчина — призрак.

О, есть много людей с таким же именем, но ни один из них не он. Конечно, Тейни знает его только под сценическим псевдонимом Дом Папочка Тор и больше ничего. Она знает только, что с ним все в порядке.

Она не смогла мне ничего сказать, кроме того, что женщины и мужчины выстроились в очередь за углом, когда по слухам он придет в клуб. Они все жаждут частички его.

Это не то произведение, которое мне нужно.

Скорее, это не тот только фрагмент, который мне нужен.

Я барабаню пальцами по рабочему столу. Я хотела бы наказать его за то, что он сделал со мной, за то, что заставил меня проснуться в машине с самой ослепляюще болезненной мигренью в моей жизни, а моего значка и удостоверения личности пропали. Конфисковали вместе с папиной зажигалкой, как будто Габриэль имел на нее какое-то право.

Точно так же он чувствует, что имеет право отговорить меня от поисков.

Ну, черт с ним. Не буквально, конечно. Я бы не прикасалась к нему, если бы в его члене было лекарство от рака.

— Л, тебе пора остыть. — Деван ставит рядом со мной бутылку воды и садится напротив моего стола в нашем общем рабочем пространстве. — Ужасно. Ты выглядишь бледной, а ты никогда не выглядишь бледной.

— На самом деле у меня нет похмелья, но спасибо. Ты лучшая мама, о которой только может мечтать девочка, — я хлопаю ресницами, но Деван умеет шутить. — Что бы я делала без тебя?

— Нет, у тебя не похмелье, но ты нервная, и это никогда не к лучшему, — он пристально смотрит на меня и пригибается, чтобы сбалансировать оба локтя на рабочем столе, поднимая нас на уровень глаз. Ни для одного из нас нет никаких сувениров, кроме поверхностных вещей. Благодарственное письмо в рамке и красный сжимаемый мячик для снятия стресса для Девана. На моем есть только бутыль с водой и кольцо от конденсата вместе с ноутбуком.

— Я сегодня определенно нервничаю, — признаю я, потому что драться с ним нет смысла. — Но не волнуйтесь. Я не позволю этому повлиять на мою работу.

Он не собирается так легко отпускать меня с крючка. — Вчера вечером ты даже не смогла ответить на звонок.

Его взгляд говорит о том, что я знаю, что лучше не игнорировать его, даже когда я на задании. И я это делаю. Я даже не могу ему ответить, потому что я злюсь не на него, и я знаю, что если скажу слишком много, то в конце концов взорвусь.

— Если ты скажешь мне, что ты ищешь от этого парня, возможно, я смогу тебе помочь, — продолжает Деван.

— Мне очень жаль, — говорю я, перебивая его прежде, чем он скажет что-нибудь еще. Прежде чем он станет таким чертовски милым, что у меня возникнет кризис совести, и я ему все выложу. — Это личное. Пожалуйста, просто позволь мне сделать это, — я беру воду, откручиваю крышку и пью. — Спасибо.

Деван сидит тихо и долго смотрит на меня, прежде чем едва заметно кивает головой и откидывается на спинку стула.

— Конечно, — легко говорит он. — Как бы ты ни хотела это сыграть, — он выдыхает и хлопает руками по коленям. — Это не значит, что у меня нет кучи других дел.