Любовь принцессы

Хотя главы семьи с ними здесь не было, однако в доме по-прежнему ощущался дух семейной солидарности. Стоило только послушать непринужденную беседу матери с сыном, чтобы понять, что за внешней почтительностью скрыта истинная любовь — любовь тем более глубокая, что не требует постоянных признаний и напоминаний.

Диана и Джеймс оставили Кена Уорфа в обществе миссис Хьюитт и ускользнули наверх, чтобы побыть наедине. Диана жаждала оказаться в объятиях Джеймса, жаждала избавиться от чувства опустошенности, которое ее охватывало вдали от него. И хотя она убеждала себя, что старается изо всех сил решать свои проблемы самостоятельно, она все же не могла обойтись без Джеймса, без его тепла, чтобы успокоить издерганные нервы.

У Дианы и Джеймса впереди было еще много таких уик-эндов. Часто, пока Диана плескалась в ванной, где все было так удобно устроено, Джеймс приглашал Кена Уорфа в местный паб на кружку - другую пива. Порой он оставлял открытым у нее на виду какой-нибудь томик стихов: Теннисона, или Вордсворда, или сонеты Шекспира. И Диана, лежа в ванне, читала и наслаждалась трогательным посланием. Ей нравилось, когда он читал ей низким, ясным голосом, мягко выделяя нужные слова. Он часто прибегал к цитатам из своих любимых поэтов в качестве способа выражения чувств, которые затруднялся выразить своими словами; ему было много легче воспользоваться чужим, более красочным описанием страсти. Хотя Джеймс ни за что не хотел признавать своих романтических наклонностей и, когда она пыталась уличить его в этом, отшучивался, изображая благородное негодование, Диану трогала его сокровенная сентиментальность.

Джеймсу очень нравился Кен Уорф, и он был рад, что это чувство взаимно. Ведь и Кен полюбил Джеймса и был очень высокого о нем мнения. Более того, он явно одобрял ситуацию, видя, как благотворно Джеймс влияет на Диану, как он умеет успокаивать ее, как она преображается при нем и как она с ним счастлива. В каком-то смысле Джеймс снял долю забот с Кена. Этому доброму, преданному детективу приходилось нести основную тяжесть Дианиных несчастий, и когда на сцену выступил Джеймс, он смог спокойно отойти на второй план.

Кен отличался тем, что в нем прекрасно сочетались качества внимательного, вызывающего доверие собеседника со строгими манерами официального телохранителя. Держась дружелюбно, он никогда не переходил границу фамильярности, и все это при его остроумии обеспечило ему теплый прием в доме Хьюиттов.

Диане еще ни разу не приходилось видеть Джеймса таким веселым и беззаботным, как вечерами в этом девонширском доме. Ей нравилось наблюдать его в роли хозяина, нравилась его предупредительность. Они сопровождали миссис Хьюитт в столовую, словно были одной семьей, легко и непринужденно, без излишних церемоний. В уютной столовой, за длинным полированным обеденным столом, уставленным в строгом порядке серебряными приборами — высокими подсвечниками и серебряными фазанами, повернутыми хвостами к центру стола, — устанавливалось молчаливое понимание и родство душ.

Когда сестры Джеймса обедали с ними, то они брали сторону Дианы и вместе поддразнивали его. А тот, стоя поодаль, мог слышать их серебристый смех и был доволен тем, что их шутки в его адрес всегда носили такой безобидный характер. Единственное, о чем Диана хотела говорить, — это о своем возлюбленном. Она обожала слушать истории из его детства, задавала миссис Хьюитт бесчисленные вопросы и в восторге заливалась смехом, когда слышала, как мать подшучивает над его крайней серьезностью и педантизмом.

Часто просиживали они у камина до раннего утра, женщины болтали и смаковали какой-нибудь сладенький экзотический ликер, а Джеймс и Кен потягивали виски. Наконец Джеймс и Диана возвращались в свою тихую гавань наверху. Они сдвигали вплотную кровати и блаженствовали, осознавая, что в этом доме они могут проводить ночи, как всякая другая влюбленная пара.

Когда они были вместе, они забывали обо всем вокруг — долге, ответственности. Словно в эти дни время прекращало свой бег. Только настоящее имело значение, а будущее отходило в какую-то туманную даль. Им приходилось заботиться о том, чтобы Диану не узнали, и поэтому они редко выходили из дому. А тот факт, что они не тяготились пребыванием в замкнутом пространстве, подтверждал прочность их союза.

Джеймс разбудил дремавшую в Диане страсть невиданной силы, и поскольку на их долю выпадало так мало полноценных ночей, они подолгу не могли разомкнуть объятий. А по утрам в блаженной усталости они подолгу нежились в постели, сплетясь телами. Живя в вечном напряжении от необходимости скрывать свои отношения, они, оказываясь наедине, позволяли себе роскошь быть утомленными и заспанными. Эти часы в полудреме и глубокой расслабленности обновляли их и придавали им новые силы.

Они не испытывали и тени смущения, спускаясь по воскресеньям к завтраку, вернее, уже к ленчу — и это благодаря лояльному отношению миссис Хьюитт. Впрочем, то, что могло показаться странным другим, им, смотрящим на все сквозь призму любви, представлялось вполне естественным и уместным.