Любовь против (не)любви

И тут Катерина понимает, что в этом мире бывает так, что оба — маги, и нет смысла скрывать, что опасаешься случайной беременности. Все всё знают и… не опасаются.

Она тоже встаёт, берёт со стола кружку и подставляет. Туда льётся что-то странно мутноватое, что там?

— Что это? — хмурится она.

— Попробуй. Не отрава.

Катерина пробует… вода с лимоном и мёдом? Откуда здесь лимон?

— Лимон?

— Да, — радостно улыбается он. — Ты встречалась с лимонами, надо же!

А дальше уже всё просто — у неё руки всё равно что сами делают нужные движения, и его руки — тоже присоединяются, и плетение выходит замысловатым и красивым. Фляжка и кружка отправляются на пол, её сорочка летит туда же.

Возмущенный вздох.

— Это… это кто? Кто смеет, скажи?

В его глазах — гнев, и смотрит он на её руки и правое плечо. Там, где вчера хватался Джейми, за ночь проступили синяки — как всегда. А на плече переливается синяк от его отца. Дурацкая тонкая кожа.

— Да все смеют, более или менее, — отмахивается она. — Это — Джейми, когда вчера вёл меня в эту комнату.

— Можно, я его побью? Руками, без магии? Чтоб синий и драный ходил? — щурится он.

Этот побьёт, почему-то поверила Катерина. На глазах вскипели слёзы — неужели ему есть дело до неё? Всем здешним — нет, а ему — есть? С чего бы?

— Только не плачь, маленькая, хорошо? — он прижал её к себе и принялся гладить — по голове, по плечам, и куда там ещё попадал. — Хочешь, я тебя с собой заберу? Ты ж им ничего не должна?

— С собой? — не поняла она. — Зачем?

— Чтобы ты жила, как захочешь сама, а не как захотел какой-то гад!

— Спасибо. Я подумаю. У нас сегодня ещё дело, кажется.

— Думать будешь после, хорошо? Дело — вечером, а сейчас — только ты и я. И никого больше, — серые глаза вновь лучились нежностью.

Наверное, это потому, что он маг — было последней осознанной мыслью Катерины перед тем, как мысли сами собой закончились.

* * * *

Катерине не хотелось шевелиться, и открывать глаза не хотелось тоже — потому что тогда пришлось бы признать, что это она, Катерина Корякина, Кэт Телфорд, Катя Василькова и прочее, связалась с пришлым парнем, которого вчера увидела впервые в жизни. И страшно сказать — это не вызвало у неё возмущения или отвращения. Она боялась, что вдруг возникшее чувство умиротворения и покоя, мало знакомое ей про прошлой жизни и ни разу не встреченное в этой, улетучится, стоит ей только лишь открыть глаза. А так — можно лежать, дышать, немного шевелить пальцами. По его коже.

Его пальцы тоже разве что чуть шевелились — легонько поглаживали её спину. Губы дрогнули, коснулись макушки, нос упёрся сверху в голову.

— Ох, рыжехвостая, какая же ты, оказывается…

— Какая? — прошептала она, не открывая глаз.

— Необыкновенная.

Катерина уже думала просить распространить это утверждение, но в коридоре послышались шаги и в дверь застучали.

— Милорд! Милорд, вас велели будить!

Кто там шарахается, неужели неясно сказала вчера — всех приехавших не трогать, пока сами не проснутся?

— Вы уже справились, — со смехом и громко ответил милорд, продолжая держать Катерину. — Появлюсь. Скоро. Пока же проваливайте.

Катерина попробовала высвободиться и встать, но он не дал.

— Надо вставать, — пробурчала она. — Меня тоже потеряли.

— Тебя, как я помню, вчера сдали сюда с наказом делать, что я скажу. Так какие могут быть вопросы? — усмехнулся он. — А если по правде, то — спасибо тебе.

— Мне? — не поняла она.

— Тебе. Что не прогнала. И не сбежала. Рыжехвостая. Прекрасная Кати.

Эх, это что же, выходит, его тоже поблагодарить?

— И тебе спасибо, — прошептала она, не глядя на него. — Ты… Я не думала, что выйдет. Но вышло.

— И хорошо, — он нашёл её губы и долго, нежно целовал.

А потом легко поднялся сам и помог подняться ей. Дал упавшую рубаху, нашёл где-то свою.

Катерина быстро оделась, не глядя на него — почему-то не могла она на него посмотреть.

— Я пошла, снимай свою защиту.

Он же всё ещё расхаживал в одной рубахе — смотрел на своё зеркало, на что-то ещё на столе.

Подошёл, обнял её.

— Я хочу посмотреть, что ты умеешь.

— Да почти ничего.

— Не скажи, ты единственный здесь маг. И нам придётся прорываться вчетвером — скорее всего. Мы трое и ты. Надо попробовать действовать сообща.

— Хорошо. Но сначала у меня всё равно дела. Встретимся… Джулиан.

— Да не называй ты меня этим дурацким именем! Меня зовут Жиль. Жиль де Риньи, к вашим услугам, миледи, и к услугам ваших родственников, живых и покойных.

Он ещё и уморительно поклонился — в одной рубахе-то, и босиком. И небрежным жестом снял свою защиту. Можно было идти.

43. Теория

Грейс с воплем вылетела из-за стола, где что-то шила, и принялась трогать и рассматривать Катерину со всех сторон.

— Да что ж такое-то, Грейс? — не понимала Катерина. — Со мной всё хорошо. «Отче наш» прочитать? — рассмеялась она, не удержалась.

Смех беспардонного гостя оказался заразен.

— Да я вижу уже, — кивала Грейс. — Представляете, миледи, милорд Роб Майка увёл!

— Как Майка увёл? — Катерина так и села на ближнюю лавку. — Он же… — и поняла.

— Да, он же милорду молочный брат!

— Тьфу.

Наглый приезжий маг прав — с этим кошмаром нужно заканчивать.

— И вы потерялись!