Любовь Психеи и Купидона

Заступничество за Фуке повредило Лафонтену; он был выслан в Лимож. Из своего изгнания Лафонтен написал ряд писем жене. В них большой интерес представляют высказывания поэта о природе и искусстве. Лафонтен выступает здесь против педантизма и всякой ходульности, в защиту простоты, непосредственности и подражания природе. В отличие от большинства своих современников, он предпочитает дикую, необработанную природу роскошным, стройно распланированным паркам и старинные здания неправильной формы ставит выше современных зданий, выдержанных в принципах строгой симметрии. Подобные вкусы тоже отдаляют его от господствующих норм классицизма.

Возвратившись в 1664 году из изгнания, Лафонтен живет долгое время под покровительством герцогини Бульонской. Племянница Мазарини, Мария-Анна Манчини, вышедшая замуж за герцога Бульонского, была настроена оппозиционно по отношению к Людовику XIV и его двору, к официальному классицизму, к официальной набожности. В ее салоне аристократическое либертинство сочеталось с увлечением эпигонским галантно-сентиментальным романом. Хотя Лафонтен далеко не полностью разделял вкусы, господствовавшие в окружении герцогини, дух ее салона достаточно подходил к его вольнодумству, нелюбви к ханжеству и придворному низкопоклонству: в этом литературном кружке он чувствовал себя привольно. Именно в этот период возникают его лучшие произведения — несколько сборников «Сказок», повесть о Психее и самое значительное из всего созданного им — «Басни».

«Сказки» Лафонтена — стихотворные новеллы на сюжеты, заимствованные у Петрония, Апулея, Боккаччо, Ариосто, Аретино, Маргариты Наваррской, Рабле и других, но разработанные чрезвычайно оригинально. Лафонтен трудился над ними не менее двадцати лет (1665–1685), выпуская их в свет небольшими сборниками. Здесь нашли свое выражение лучшие свойства литературного дарования Лафонтена: его веселое остроумие, живость воображения и легкость языка, жизнерадостный эпикуреизм и полнейшая свобода от ханжеской морализации. Подлинная грация и острое чувство комического позволили ему легко и изящно набрасывать самые вольные образы и ситуации.

Самостоятельность разработки Лафонтеном готовых сюжетов, взятых у старых рассказчиков, сказывается во многих и разнообразных отношениях. С одной стороны, изображаемые им чувства обычно лишены той широты и стихийности, которую они имели у ренессанских и античных рассказчиков. Так, например, перерабатывая новеллу 7-ю II дня «Декамерона» (о приключениях Алатьель), в которой изображается роковая сила женской красоты, сеющей вокруг себя раздор и смерть, Лафонтен превращает эту историю в веселый, пикантный анекдот, где полнокровная эротика Возрождения заменена поверхностной игривостью. С другой стороны, Лафонтен исключает из рассказа всякие сопутствующие ему моральные размышления, столь значительные, например, у Боккаччо или Маргариты Наваррской. Если же он иногда и присоединяет к новелле «мораль», то она имеет у него шутливый и иронический характер, как например, восхваление «рогоносцев» в сказке «Волшебный кубок». Для оживления повествования Лафонтен нередко вмешивается в повествование и говорит от собственного лица. Нередко он упрощает сюжет или изменяет его развязку. Но основным отличием от ренессанского источника является шутливое отношение к героям рассказов и их переживаниям в сочетании с мягкой снисходительностью к человеческим слабостям.

Общественно-культурное значение сказок Лафонтена заключалось в том, что в пору апогея французского абсолютизма, вступившего в тесный союз с церковью и выдвигавшего идею «христианского Возрождения» в противовес «языческому» Возрождению XVI века, Лафонтен попытался ввести во французскую литературу целый ряд мотивов, образов и настроений, найденных им у крупнейших писателей Возрождения. Игривые, с виду бездумные сказки Лафонтена явились хорошим оружием в борьбе со всякого рода лицемерием, с обновленным мистицизмом, с сословно-монархической моралью.

В своих сказках Лафонтен реалистически изображал развратные нравы духовенства, шаткость семейной морали, самоуправство знати и ее жестокость по отношению к крестьянам, продажность судей и т. п. Темы «частной жизни» значительно перевешивают здесь темы социально-политические, которые даже и в источниках Лафонтена редко выступают прямо и непосредственно. Все же и эти мотивы встречаются в его сказках, притом обычно в тех из них, сюжеты которых, придуманы им самим. Такова сказка «Крестьянин, оскорбивший своего сеньора», рисующая жестокое издевательство помещика над крепостными.