Любовь с ароматом чая

Она не только разрешила суфражисткам провести вечеринку в «Чайной Герберта», но и сама провела там всю ночь, чтобы им помогать. Дина и Лекси также остались на работе. Суфражистки пришли в причудливых нарядах и в масках из папье-маше, представлявших собой пародию на членов правительства. Они играли в шарады и танцевали под оркестр, составленный из участниц их организации. Кларри, подавая суп, сэндвичи и бесчисленное множество чашек чая и кофе, была всем этим весьма заинтригована.

Ей еще не приходилось встречаться с такими людьми. Немногие из суфражисток работали клерками в конторах, как Флоренс и Нэнси, остальные либо принадлежали к зажиточным слоям общества, либо были квалифицированными специалистами: учителями, секретарями, врачами либо же студентами университетов. Кларри восхитили их сплоченность и чувство юмора, что сильно противоречило тому, как их изображали в газетах – мужеподобными и скучными. Эти дамы острили и подшучивали друг над другом, спорили, сплетничали и предавались воспоминаниям. Их устремление к общей цели напомнило Кларри о монашках из Шиллонга. К тому же суфражистки были полны оптимизма.

– Это всего лишь вопрос времени, – говорила Флоренс, обращаясь к Кларри. – Я верю, что здравый смысл нашего народа все расставит по местам.

– Людям просто нужно помочь это понять, – добавила Нэнси. – Они боятся перемен, но все равно меняются.

– А мы не боимся их к этому подталкивать, – улыбаясь, сказала Флоренс.

Снаружи всю ночь по очереди дежурили мужья и друзья собравшихся женщин на случай возникновения каких-либо осложнений. Но ничего не произошло. В шесть утра все разошлись по домам – отсыпаться или собираться на работу.

Кларри отослала Лекси и Дину домой поспать несколько часов, а сама осталась дремать на стуле, пока не пришли Айна, Эдна и Грейс. Их снедало любопытство. Женщинам хотелось узнать, что же происходило ночью, и в течение дня многие в чайной только об этом и говорили. Ко времени закрытия Кларри была совершенно обессилена и хотела лишь одного – спокойно поужинать в обществе Герберта.

Но как только она вошла в дом, ей навстречу выбежала взволнованная Олив.

– Что случилось? – спросила Кларри.

– Пришел Берти. Он в ярости, орет на Герберта.

– За что?

– Из-за тебя. Вечерние газеты сообщили о вечеринке, – нервничая, проговорила Олив. – Ах, Кларри, ну зачем ты впустила этих женщин в чайную?

– А почему бы мне их и не впустить? Я ведь совершила доброе дело.

– Берти так не считает, – сердито возразила ей Олив. – Лучше поднимись наверх и разберись с этим.

Кларри ощутила негодование. Берти не имел никакого права являться сюда и отчитывать своего отца. Они с Вэрити избегали их последние полтора года, и дела в чайной их совершенно не касались. И хотя Кларри была очень уставшей, она, приподняв юбку, побежала вверх по лестнице, перескакивая через две ступени.

Она застала их в кабинете: Герберт сидел за столом, как будто защищаясь, а Берти стоял с другой стороны, потрясая газетой перед носом отца.

– А, вот и она! – крикнул Берти, увидев Кларри. – Большевичка-суфражистка, порочащая имя моей семьи.

– Берти, пожалуйста, – начал Герберт, встревоженно взглянув на жену. – Ты ведешь себя нелепо.

Он поднялся на ноги, чтобы поприветствовать Кларри, но Берти обогнал его, надвигаясь на нее с газетой.

– Вы это видели? – прогремел он. – «Жена адвоката поддержала противоправные требования суфражисток»!

Берти сунул ей в руки газету.

– Ты же знаешь, как сгущают краски газетчики в погоне за сенсацией, – сказал Герберт, но вид у него при этом был обеспокоенный.

– На этот раз им не пришлось преувеличивать, – резко возразил ему Берти. – Давайте-давайте, читайте. Прочтите о том, что вы оказались единственной хозяйкой кафе в Ньюкасле, которой хватило глупости позволить суфражисткам провести у себя акцию протеста. Более того, там написано, что вы с радостью к ним присоединились. Вы и ваши вульгарные официантки с грязных переулков Элсвика.

Кларри взорвалась.

– Не смейте поносить меня и моих сотрудниц в моем доме!

– В вашем доме? – возмутился Берти.

– Да, в моем. Я горжусь тем, что мы сделали, и сделаю это завтра еще раз, если меня об этом попросят.

Берти обернулся к отцу и всплеснул руками.

– Папа, как ты можешь потворствовать тому, что она выставляет тебя дураком? Тебя! Твое имя запятнали этим спектаклем. Эти женщины бессовестно использовали тебя, чтобы привлечь к себе общественное внимание.

Герберт удрученно вздохнул и снова сел. Кларри ждала, что муж поддержит ее, но он продолжал молчать.

– Ничье имя не было запятнано, – резко проговорила Кларри, когда стало понятно, что Герберт не собирается вступаться за нее. – Это вы делаете из себя посмешище.

Она бросила на Берти дерзкий взгляд.

– Ваш отец был согласен с моим решением предоставить чайную Союзу женщин. И Уилл тоже. Если бы это было не так, я бы этого не сделала.

– Я вам не верю! – прорычал Берти.

– Скажи ему, Герберт, – попросила Кларри.