Любовь с ароматом чая

Они оба обратили взгляды на мистера Стока, который явно испытывал неловкость и смущение. В конце концов он кивнул. Кларри облегченно вздохнула.

– Боже мой, папа! – раздраженно крикнул Берти. – Как этой женщине удалось настолько затуманить твой разум? Я и не подозревал, что ты так слаб.

– Не смейте так разговаривать со своим отцом! – осадила его Кларри. – Все это не имеет к вам никакого отношения. Ваши грубости в мой адрес я пропускаю мимо ушей, потому что уже привыкла к ним, но я не позволю вам являться сюда и отчитывать моего мужа за то, что вас никоим образом не касается.

– Не касается?! – воскликнул Берти. – Напротив, касается. Адвокатскую контору Стоков склоняют на все лады в вечерних газетах, и исключительно в негативном свете.

– Что ж, возможно, в результате у вас появятся клиенты среди суфражисток.

– Я не позволю насмехаться надо мной женщине, которая еще недавно заведовала скатертями и простынями.

– Тогда уходите, – сказала Кларри, распахнув дверь.

Берти бросил взгляд на отца, ожидая, что тот вмешается и настоит на том, чтобы он остался.

– Думаю, будет лучше, если ты уйдешь, – сказал Герберт, нахмурившись. – Страсти слишком накалились.

Берти чуть не ахнул от неожиданности. Гневно взглянув на мачеху, он вылетел из комнаты. Кларри еле сдержалась, чтобы не последовать за ним и не проводить его до дверей, как она это делала, будучи экономкой. Они с Гербертом молча слушали топот сбегающего по лестнице и пересекающего холл Берти. Затем входная дверь хлопнула с такой силой, что зазвенела люстра в холле.

Бесконечно долго Кларри и Герберт пристально смотрели друг другу в глаза.

– Прости меня, Герберт, – заговорила Кларри.

Он, прихрамывая, двинулся к ней, подняв руку, чтобы остановить ее извинения.

– Не нужно, – сказал он. – Берти не имел права так с тобой разговаривать.

– О себе я не беспокоюсь, – произнесла Кларри. – Но меня огорчает то, что он повышает голос на тебя. Я не подумала о том, что суфражистки могут восспользоваться моей связью с твоей адвокатской конторой.

Герберт положил руки ей на плечи.

– А разве это изменило бы твое решение?

– Нет, не думаю, – грустно улыбнулась Кларри.

– И я так не думаю, – улыбнулся он в ответ. – И за это я люблю тебя еще больше. Ты такая смелая молодая женщина. Хотел бы я иметь хотя бы половину твоей силы духа.

– Я не иду ни в какое сравнение с этими женщинами-суфражистками. От некоторых историй, рассказанных ими, о том, как их арестовывали и били, кровь стынет в жилах. Отработать в чайной одну ночь – сущие пустяки.

– И все же ты проявила храбрость, в то время как другие спасовали, – заметил Герберт. – Если верить газетам, все крупные заведения, вроде «Имперских чайных», не стали связываться с акцией суфражисток.

Кларри удивленно взглянула на него.

– Робсоны отказали им?

Герберт кивнул.

– Здесь цитируют Уэсли Робсона, который заявил, что не имеет никакого отношения к политике. По его мнению, ей нет места среди бизнесменов.

Кларри фыркнула.

– Это очень типично для мужчин: благородные на словах, на деле они просто боятся, что кучка женщин помешает их бизнесу.

Герберт пристально посмотрел на нее.

– Ты не очень-то высокого мнения об Уэсли Робсоне, не так ли?

– Да, – ответила Кларри, чувствуя, что краснеет.

– Отчего же? – спросил он с любопытством.

Кларри пришлось сделать над собой усилие, чтобы заговорить о прошлом.

– Робсон нанес тяжелую обиду моему отцу, когда наши дела были далеко не в лучшем состоянии. После этого отец быстро сдал.

Она вдруг почувствовала, как ей на глаза наворачиваются слезы.

– Было и кое-что еще. Уэсли проявлял чрезмерное усердие, вербуя работников в поместье Робсонов. Сын моей няньки сбежал с их плантации, он был тяжело болен, и я почти уверена в том, что Уэсли несет ответственность за его поимку и возвращение. Вскоре юноша умер. – Отведя взгляд в сторону, Кларри прошептала: – Вот почему я так не люблю Робсона.

Герберт заключил ее в объятия.

– Бедная моя Кларри. Я этого не знал.

Она обхватила его за талию и прижалась к нему, радуясь редкой минуте близости. Кларри чувствовала себя очень усталой, и ей хотелось, чтобы он утешал ее бесконечно. Но объятия не продлились долго – Герберт отстранился.

– Ты выглядишь обессиленной, моя дорогая. Давай поедим, и ты ляжешь спать пораньше. Я настаиваю, чтобы завтра утром ты не торопилась в чайную. Один раз Олив сможет открыть ее вместо тебя.

– Герберт… – произнесла Кларри, схватив его руку в ту секунду, когда он повернулся, чтобы уйти.

Воодушевленная его поддержкой и нежностью, которую он только что проявил, она решилась.

– Почему ты… Почему бы тебе…

– Что, моя дорогая? – Герберт улыбнулся, озадаченный ее внезапной робостью.

– …не прийти ко мне ночью? – выпалила Кларри.

Кровь прилила к его щекам. Он быстро отвел взгляд в сторону.

– Нам обязательно сейчас об этом говорить? – проворчал он.

– А когда же? – спросила Кларри. – Я твоя жена, Герберт. Я люблю тебя, знаю, что ты меня тоже любишь, и все равно ты избегаешь нашего брачного ложа. Это потому, что ты все еще думаешь о Луизе? В этом все дело?

Герберт стиснул зубы.