Любовь с ароматом чая

В день Рождества Кларри проснулась рано утром, замерзшая и с больной головой. Она уже так привыкла вставать до рассвета, что ей больше не требовался для этого стук в дверь. Ныло бедро в том месте, куда ее вчера ударили, болело лицо. Оставив подарок для Олив на кровати, Кларри, прихрамывая, спустилась вниз по лестнице.

Внизу Кларри оставила на столе два подарка: самодельные носовые платки для Джейреда и Лили, на которых она упросила Олив вышить птиц.

Только растапливая в кухне печь, Кларри увидела свое отражение в стальной заслонке. В ужасе девушка бросилась к растрескавшемуся зеркальцу, висевшему в буфетной, и в тусклом свете свечи увидела, что ее переносица распухла, а глаза окружены сиреневыми синяками.

Потрясенная, Кларри закрыла лицо ладонями, захлебываясь слезами. Что скажут люди, когда увидят ее такой? Ей хотелось убежать и спрятаться.

Вернувшись в кухню, девушка подавила в себе желание разрыдаться, но слезы наполняли ее глаза, а нос пронзала пульсирующая боль.

Кларри натянула шаль на голову, свесив ее на лицо, словно вуаль. Никто не должен видеть, что с ней сделал этот зверь, в противном случае она умрет от стыда. Кларри с бешено бьющимся сердцем сгорбилась у печи. Сейчас она чувствовала себя такой маленькой и уязвимой. И такой ничтожной.

– Доброе утро, Кларри, – зевая, сказал Джейред, стоя в дверях. – Счастливого Рождества!

Стиснув зубы, она с трудом сдержала мучительный стон.

– Что случилось, Кларри?

Девушка медленно повернулась к нему и убрала с лица шаль. Кларри увидела, как Джейред вздрогнул от ужаса.

– Я… я же советовал тебе приложить что-нибудь к носу на ночь, – заговорил он, заикаясь. – Дай я посмотрю получше.

Кларри передернуло от боли, когда Джейред неловко дотронулся до ее лица.

– Похоже, что у тебя сломан нос, – неодобрительно заметил он. – Тебе нужно научиться уклоняться от ударов.

Девушка уставилась на него, не веря своим ушам. Она была не в настроении шутить, но, похоже, ее дядя сказал это вполне серьезно. Он присвистнул сквозь зубы.

– Видал я красавиц на своем веку, но такой – ни разу. Уксусный компресс, вот что тебе поможет. Он помогает почти всегда. Я попрошу Лили принести уксус, когда она спустится с ключами.

Обойдя Кларри, Джейред налил себе чаю из чайника. Лили вчера насыпала в него заварки, а Кларри заварила чай и оставила его на печи, чтобы он не остыл.

Девушка снова натянула шаль на лицо, подавив в себе желание закричать. Вошла сияющая Олив и бросилась к сестре, чтобы поблагодарить ее за подаренный альбом и карандаши. Она осеклась, увидев ее лицо.

– Боже, Кларри! – ахнула Олив, обнимая ее.

– Что тут за шум?

Вошла Лили с мутным взглядом и явно в дурном настроении. Как же Кларри могла раньше не замечать этих красноречивых признаков? Лили оттолкнула Олив с дороги и уставилась на Кларри, обдав ее зловонным дыханием.

– Бог мой, девочка, на кого ты похожа! Ты не можешь пойти в церковь в таком виде.

Кларри отстранилась от нее, изо всех сил сдерживая тошноту.

– Принеси уксус, дорогая, – сказал Джейред. – Это именно то, что ей сейчас нужно.

Лили на секунду пришла в замешательство, а Кларри и Олив обменялись многозначительными взглядами.

– Уксус, черт возьми! – взорвалась Лили. – Я не буду тратить ценный продукт на какие-то синяки.

Даже Джейред открыл рот от удивления.

– Но, дорогая…

– Что «дорогая»? – заорала Лили. – Во-первых, девка сама виновата в том, что расстроила посетителя. Мистер Хобсон – уважаемый человек, бригадир, мы не можем позволить себе оскорблять таких, как он. Пусть ей это будет уроком.

Она почесала лоб и перевела взгляд своих красных глаз на Кларри.

– Теперь вставай. И не надо делать такой несчастный вид. Олив, почему стол не накрыт?

Лицо Олив снова приняло обычное обеспокоенное выражение, и она, склонив голову, поспешила исполнить распоряжение. Кларри с трудом поднялась на ноги. Ее охватило отчаяние. Лили знала, что обе сестры будут подчиняться ее приказам, потому что у них нет выбора. Кларри презирала себя за трусость, но у нее не осталось сил сопротивляться.

Белхэйвены ушли в церковь, оставив Кларри чистить овощи к обеду и заканчивать пирог, который Лили с Олив начали готовить. Когда Олив попросилась остаться с Кларри, Лили бросила:

– Ни в коем случае! Ты будешь молиться за вас двоих.

Оставшись в одиночестве, Кларри подавила в себе порыв сбежать из дому в парк. Куда она побежит в таком неприглядном виде? Почему-то она чувствовала себя виноватой, как будто это она была пьяной участницей дебоша. В этом, конечно, не было никакого смысла, но мысль о том, что она сама навлекла на себя чужую агрессию, давила на нее непосильным грузом.

Кларри стала с безучастным видом выполнять свои обязанности. Девушка мечтала о том, чтобы поскорее прошло это утро, а за ним и остаток дня. Тогда она упадет на кровать и забудется сном уставшего человека. Лучше было считать этот день таким же, как все остальные, поскольку воспоминания о прекрасных рождественских праздниках с родителями и Камалем в Белгури наполняли душу Кларри отчаянием.