Любовь серого оттенка: тьма, обласканная светом

— Ты вся бледная. — Ребекка стояла где-то поблизости, протягивая руку к моей спине. — Не списывай это на токсикоз.

— Это токсикоз.

— Упрямая, — фыркнула она. — Признай, что ты до сих пор не можешь воспринимать истории «темного» мира.

— А ты можешь? — Я сделала несколько шагов назад и запрокинула голову вверх, надеясь ощутить морозный ветер кожей, немного взбодриться. — Я первый раз слышала, как ты плачешь. Не списывай это на момент слабости.

— Это момент слабости.

— Упрямая.

Мои губы тронула улыбка, но совсем незаметная. Глаза до сих пор смотрели на холодный круглый свет среди крошечных крапинок огней и из последних сил сдерживали слезы.

— Ты особенная для него, ты вся его жизнь. Понимаешь это?

Я повернулась лицом к «темной» и безжизненным голосом сказала:

— Сейчас я очень хочу, чтобы это было не так.

Я прекрасно понимала, что если все пойдет против нас, то Брайена в любом случае оставят в живых. А я умру вместе с ребенком.

Что будет с ним?

Хотела бы я, чтобы он смог пережить это, смог стать новым правителем и изменить жизнь людей. Он должен оставаться сильным, должен бороться.

Кто если не он?

— Никто не хочет пережить это снова. Мы не готовы потерять тебя.

— Ты, — мои глаза широко распахнулись от удивления. — Почему вы так грубы со мной, если ваши чувства совершенно иные?

Я терроризировала смутившейся силуэт Ребекки. Девушка избегала прямого контакта, смотрела куда-то по сторонам, словно с нее сняли кожу и заставили показать, что она прячет внутри.

Она определенно этого не хотела, но мне было плевать. Я требовала откровений, поэтому сделала шаг к ней, принуждая обратить на себя внимание.

— Почему? Почему Джой вы приняли с распростертыми объятиями, как и Дэйва, а меня оставили в аутсайдерах?

— Потому что Джой — пример идеальной «светлой». Она располагает к себе, с ней хочется быть откровенным. И нет никаких мыслей о том, что она попытается что-то исправить, влезть со своими правилами и взглядами. С ней комфортно. А Дэйв… Он просто кажется «своим» человеком. Он бы идеально вписался в мир «темных».

— А я «серая» и не гожусь не для вашего мира, не для «светлого»? Вы меня всем своим нутром отвергаете?

— Нет. Тебе сказали, что ты какая-то там «серая», но потеря чутья «темных» и способности обжечь прикосновением еще не говорит о том, что ты приняла это внутри себя. Мы понятия не имеем, кто или что ты. Дело не в какой-то гребанной принадлежности. Просто ты способна вывести на эмоции, как на плохие, так и на хорошие, способна выгнать из зоны комфорта. Ты, черт возьми, рушишь все, ломаешь каждого изнутри. С тобой кто угодно даст волю тому, что он прятал. Поэтому даже твои выносящие мозг истерики, твои нравоучения, твой эгоизм, твоя ревность — ключ к разрушению многолетних стереотипов. Если бы не твой характер, не твои чувства, о которых ты не боишься говорить, Брайен бы никогда даже не подумал о том, чтобы попытаться изменить миры.

Я слушала льющееся из Ребекки эмоциональное признание и открывала в себе новый источник неизвестных мне сил. От кончиков пальцев до макушки головы прошлась воображаемая «волна жизни», сгоняя прочь мертвенную бледность с кожи и жжение в опухших от слез глазах.

— Тогда, если ты сейчас так честна со мной, ты признаешь, что все эти унижения лишь попытки защиты?

— Разве это неочевидно? Мы не хотим чувствовать, не хотим откровенно показывать свою привязанность друг к другу. Вместе с этим всем придет слабость и боль, жить в «темном» мире будет невозможно. Ты разрушила то, что защищало нас от реальности.

— Звучит, как обвинение.

— Потому что мы ненавидим тебя за это. Но одновременно с этим мы испытываем чувство благодарности, привязанности.

Никогда не задумывалась о том, что у их негатив может быть такое весомое оправдание. Все это время я думала, что противна им из-за своего характера, что нарушаю их идиллию.

С одной стороны так и есть: я нарушила покой в их пусть и заполненным болью мире. Им было намного комфортнее прятать чувства внутри. Но с открывшейся мне сейчас стороны я поняла, что «волшебным» образом дотронулась до их сердце и вывернула наизнанку забитые еще в детстве души, вскрыла раны и вынудила посмотреть на мир глазами человека, признающего собственные чувства.

Это выбесило бы любого. Даже не буду отрицать, что на их месте повела бы себя точно так же.

— Ты напоминаешь Эйми. Она была подобно червяку в черном яблоке идеально продуманной системы. Не просто так она была изгоем.

— Но вы ее не прогоняли. И видимо, система не настолько идеальна, раз она дает сбой, и на свет появляется кто-то вроде Эйми.

— Нам было ее жалко, мы не расценивали ее как «угрозу». И не заметили, как позволили ей засесть глубоко в тупом органе.

— Тогда ответь мне: сможете ли вы когда-нибудь принять меня?

— Тебе не кажется, что это уже произошло?

Не сдержав свой эмоциональный порыв, я накинулась на шокированную Ребекку. Руки девушки попытались меня оттолкнуть, но сейчас я была намного сильнее ее. Не объяснить того, что дало мне такой внутренний подъем. Просто на какое-то время я поверила в то, что надежда еще есть.