Любовь сквозь пиксели

Даже не спрашиваю, что за фильм. Вжимаю голову в плечи, из-за чего половина лица утопает за высоким воротником красной куртки. Осталось только белую шапку до носа натянуть, и стану похожа на перевернутый захлопнувшийся покебол.

– Ясно, – смеется брат, считывая очевидный ответ. – Мог бы и не спрашивать. Опять играть будешь?

– Не-ет, – сделав невинное выражение лица, без зазрений совести вру я. – Пойду спать. Голова после удара мячом раскалывается.

Марк мрачнеет, но ничего не говорит. Винит себя за то, что не оказался рядом, а вышел из зала, когда все случилось? Глупости. Разбитый нос – не конец света. Но раз Марк молчит, я тоже от комментариев воздержусь.

– Ладно, я пошла, – поднимаю на прощание руку и тороплюсь сбежать, но не тут-то было.

– Погоди. Все вместе двинем.

Даже возразить не успеваю. Шикарная отмазка, прогулка в тишине – лучшее лекарство от головной боли, так и остается неиспользованной, ведь Марк окрикивает ребят. Шумная компания парней и нескольких девчонок направляется к воротам вслед за мной.

– Я прям матушка гусыня, – устало подмечаю я, а Марк смеется.

– Да ладно, прикольно же! Может, все-таки пойдешь с нами в кино? Фильм – пушка!

– Ты ведь его еще даже не видел!

– У меня вся лента в скринах и эдитах по нему. Столько шума вокруг фигни точно бы не было.

Нам приходится остановиться, когда заходим в первый же двор. Кто-то из одиннадцатого, оказывается, тут живет и решил закинуть портфель домой. Вся наша шумная толпа останавливается у дома. Девчонки садятся на лавочку под рябиной, а парни что-то шумно обсуждают. Гогочут так, что в ушах звенит.

Марк тоже болтает с ребятами. Если сейчас уйду, он и не заметит. Принесу неискренние извинения за побег потом, а сейчас…

– Уходишь?

Мирон окликает меня, когда успеваю добраться до следующего подъезда. Еще немного, и могла бы спрятаться за золотыми кустами шиповника. Но теперь деваться некуда. Оборачиваюсь с вымученной улыбкой и развожу руками:

– Пыталась, но ты сорвал мой план.

Честно говоря, я даже не знала, что в нашем отряде, который двигается к кинотеатру, есть и Мирон Лукашов. Либо он подошел недавно, либо тот еще ниндзя. Представляю его в образе убийцы с сюрикенами и озадаченно хмыкаю. Нет, для этой роли он слишком высокий. Прятаться будет сложно. Разве что в узких кладовках. Туда точно влезет – Мирон худой и подтянутый. Годы тренировок сделали из пухлого мальчишки спортивного юношу.

Может быть, если бы мы не учились в одной школе и не виделись хотя бы изредка, хотя бы издалека, сейчас я Мирона и не узнала бы вовсе. У него другой овал лица, фигура, кожа чище… Только глаза такие же зеленые и яркие.

– Еще спасибо мне скажешь. – Мирон медленно шагает в мою сторону, тогда как я продолжаю стоять на месте. – Твой брат бы явно не обрадовался, заметив, что ты ушла.

– Скорее не удивился бы.

Нахожу Марка взглядом и замечаю, что он смотрит на меня. Брови сведены к переносице, в глазах немой вопрос. Только вот какой? Он спрашивает, все ли в порядке, или гадает, собираюсь ли свалить?

Смотрю, как брат достает из кармана куртки телефон и что-то печатает, но недолго. Мирон снова обращается ко мне:

– Странно, что именно тебе мячом прилетело.

– Странно? Почему же? Это физра. Под прицел любой попасть может.

– Но ты-то должна помнить, как ловить мячи.

Его губ касается призрачная улыбка. Короткая, едва различимая. Но она похожа на дротик, который метко находит цель.

Мирон никогда не упрекал меня в том, что ушла из команды. Никогда не задавал вопросов и не просил вернуться. Но эта тоскливая улыбка…

– Без тебя игра уже не та, – произносит он, и я впервые за долгие годы вижу его так, как прежде.

Нет, не полным мальчишкой с акне. Я вижу друга, с которым мы могли часами играть в мяч. Товарища, с которым даже поражение не кажется горьким и стыдным.

Он был моей командой.

«Для меня команда – это дом», – звучат в памяти собственные слова, которые не так давно сказала Ониксу. Теперь смотрю на Мирона и думаю о том, что сама лишила себя дома, когда нуждалась в нем больше всего.

– Зачем ты мне это говоришь? – роняю не то с досадой, не то с раздражением.

Наверное, меня просто пугает внезапная грусть, поэтому и бешусь. Запоздалая горечь утраты плотным слоем свинцовой пыли окутывает сердце.

Он пожимает плечами, но ничего не отвечает. Руки почему-то начинают подрагивать, и это особенно заметно, когда достаю из кармана телефон, на который пришло сообщение.

– Ни в кого я не втюрилась, – ворчу я, отсылая брату стикеры со злобной крыской.

– Что ты сказала? – Мирон шагает чуть ближе, и я отвлекаюсь от телефона.

– Говорю, в кино не пойду. Домашки много задали.

– Не заливай тут! – Марк уже мчит ко мне, оставив компанию ребят позади. – Нормально там задали. Успеешь и с нами сходить, и позаниматься, и отдохнуть.

Теперь мы втроем стоим поодаль ото всех. Так хочется высказать брату за его сообщение об Ониксе, доказать, что он не прав, но при Мироне почему-то не могу. Да и стоит мне только рот открыть, Марк поднимает руку и деловито качает пальцем перед моим лицом: